— Воде понадобилось двадцать четыре часа, чтобы успокоиться, — сказал Рашаззи, наблюдая. — Чтобы успокоились все завихрения, возникшие при наливании воды. Ты знаешь, что когда на Земле вода, вытекающая из ванны, образует водоворот, то направление его движения не имеет ничего общего с направлением вращения Земли, как думает большинство? Это случайный эффект, появляющийся от остаточных моментов вращения воды, когда ее наливали или перемешивали. Чтобы увидеть подлинный эффект вращения Земли, ты должен удалить такие остаточные моменты.
— Не должен, — пробормотал Мак-Кейн, глядя на понижающийся уровень воды и пытаясь не показать своих чувств в этот конкретный момент. Если они будут заниматься такой академичной ерундой, то все его усилия уже пошли впустую. Что из этого может получиться хорошего?
По мере того, как уровень воды в баке падал, капли краски вытянулись в нити по течению воды и образовали спираль против часовой стрелки, медленно вращавшуюся у краев и быстрее — в центре. Рашаззи склонился над баком и глядел на деления линейки. Он взял секундомер, и измерял скорость вращения воды на возрастающем расстоянии от центра.
— Один — один три, два — один девять, три — два четыре… — диктовал он Хаберу, который записывал все числа. Мак-Кейн следил за процессом, не вмешиваясь.
Когда бак опустел, Рашаззи выпрямился и заметил:
— Сохранение углового момента. Что образует водовороты.
Мак-Кейн рассеянно хмыкнул. Принцип-то был тот же, что заставляет пару катающихся на коньках кружиться вокруг своей оси быстрее, если они притянут друг друга за руки.
А Рашаззи продолжал:
— Если частица жидкости обладает моментом относительно центра, то скорость ее вращения должна возрастать по мере приближения к центру и уменьшения радиуса вращения. То же самое рождает торнадо, смерчи. Понятно, что на Северном полюсе вода, вытекающая в трубу, будет вращаться, да?
— Конечно.
— А на экваторе? Ты согласен с тем, что на экваторе вода, вытекающая в трубу, не будет вращаться? — спросил Рашаззи. Мак-Кейн замялся.
— На экваторе вода будет вращаться не вокруг отверстия, а в плоскости, перпендикулярной оси вращения Земли, — ответил на свой вопрос Рашаззи.
Мак-Кейн кивнул.
— Хорошо. Итак?
Рашаззи покосился на Хабера.
— Положение на поверхности вращающегося цилиндра, скажем, на палубах кольца 'Валентины Терешковой', аналогично положению на экваторе Земли, пояснил немец. — Водоворота, вызванного вращением, быть вообще не должно.
Мак-Кейну понадобилось около секунды, чтобы понять, в чем дело. Потом он посмотрел на дно опустевшего бака, снова поднял голову, и сделал неопределенный жест:
— Но…
— Вот именно, — ответил Рашаззи. — В механике всей этой станции есть что-то странное. Так как колония вращается быстрее, чем Земля, то и эффект здесь сильнее. Он может преобладать над остаточными моментами, о которых я уже говорил. Мы бы заметили это давным-давно, если бы хоть в одной из раковин и душевых здесь было обычное отверстие для стока воды, а не автоотсос.
Мак-Кейн покачал головой, словно пытаясь прийти в себя. Все это было совершенно неожиданно.
— У вас есть хоть какие-нибудь предположения, что это может значить?
— Пока нет, — признал Рашаззи. Но движение колонии может быть и более сложным, чем мы предполагаем. Мы не хотели даже упоминать это наверху. Я не знаю, что это может значить.
— Сначала нас заинтересовала игра, в которую играли Нунган с друзьями на площадке блока, — продолжил Хабер. — Если как следует присмотреться, то на больших расстояниях шарик не катится прямо, а с небольшим отклонением. Это еще один эффект, которого не получишь во вращающемся цилиндре. Мы выяснили, что это происходит не из-за наклона пола, но измерить что-нибудь более точно, не привлекая внимания, было сложно. Вот почему нам было нужно такое место.
— И лазер тоже, — добавил Рашаззи. — Если мы сможем как-нибудь вытащить его на землю, то с ним можно будет проверить еще несколько штук. Например, если мы…
В этот момент из динамика, прикрепленного к одной из подпорок, раздался дребезжащий звук. Это значило, что кто-то прошел через один из инфракрасных лучей, которые Рашаззи установил, чтобы прикрыть подходы к Склепу. Хабер мгновенно выключил свет. Они отошли назад вдоль стены и притаились в ожидании. Спустя минуту в направлении прохода через насосные и отсеки с баками показался отблеск фонарика и раздались звуки шагов. Они свернули в боковое ответвление, которое вело в Склеп. Вспыхнули три фонарика и послышался тихий шум голосов. Товарищи напряглись.
Приближающиеся вели себя, как люди знающие, куда они идут, двигались уверенно, а не так, словно что-то ищут. Они дошли до порога, где уровень пола падал, и направили лучи вниз, осветив трех скрючившихся в темноте людей. Мак-Кейн, Рашаззи и Хабер отошли от стены, держа поднятые руки перед собой.
Из-за слепящих огней раздался приветливый голос на английском:
— Извините, мы не хотели вас пугать, ребята. Можно сказать, просто зашли по соседству.
Это был Питер Сэрджент, с верхнего уровня, из камеры В-12.
Рашаззи снова включил свет, Хабер с размаху сел на подгибающихся ногах на ящик. Мак-Кейн сердито посмотрел на них, а троица, погасив фонари, спустилась в Склеп.
— Какого хрена вы тут делаете? — не выдержал он.
Один из спутников Сэрджента был смуглолицый, с короткой бородой и черными глазами, постоянно и подозрительно бегавшими туда-сюда. Он походил на индийца. Мак-Кейн видел его на площадке для прогулок, но никогда с ним не разговаривал. Второго, в зеленой форме привилегированного заключенного, Мак-Кейн раньше не видел. Широкоплечий, крепко скроенный, с рыжими кудрями над невероятными бровями, с круглым детским лицом; решительные и резкие черты лица как-то не сочетались с этим. Он сделал шаг вперед, ближе к свету и оглядел окружающее спокойным бесстрастным взглядом, похоже, означавшим переход Склепа в его собственность.
— Мы подумали, что нам пора познакомиться с вами лично, — начал Сэрджент. Он указал в сторону здоровяка:
— Эбан Истамел, турок… а это Джангит Чаккатар, родом из Дели.
Он с удовлетворением посмотрел на Мак-Кейна.
— Мы были очень рады узнать, что информация, полученная от комитета побега, оказалась столь полезной. Но Ко еще сказал нам, что у вас появились сомнения, существует ли такой комитет вообще. Я уверяю вас, что он существует, — тут он опять сделал жест в сторону своих партнеров. Видите ли, это был наш подарок. Мы руководим комитетом побега.
Мак-Кейн долго переводил взгляд с одного на другого, но, судя по его выражению, его мозг лихорадочно работал. Наконец он спросил Сэрджента:
— Кто из вас главный?
— Эбан, — Сэрджент указал на турка. — Он у нас председатель.
— Очень рад с вами познакомиться, — обратился к нему Мак-Кейн.
Турок небрежно протянул ему руку, а Мак-Кейн… Мак-Кейн изо всей силы двинул ему в челюсть.
Здоровый турок уселся на ящике, опершись спиной на одну из подпорок потолка, прижимая свернутый платок к распухшей губе. Мак-Кейн, Хабер и Сэрджент сидели вокруг нетесным кругом, Рашаззи присел на стол, а Чаккатар смотрел на все это чуть сзади.
— Он прав, — пробормотал Истамел своим обалдевшим компаньонам, когда Мак-Кейн ударил его. — Он прав. Мы использовали их.
В мгновения, прошедшие с момента появления Сэрджента и его друзей, Мак-Кейн понял, что группу из В-3 подставили. То, что они прошли все без проблем, не играло роли. Они были единственными, кто рисковал. Это предполагалось необходимым, потому что люди из комитета жили на верхних уровнях камер, а попасть на нижние палубы можно было только из камер первого уровня. Но вновь прибывшие воспользовались явно не тем путем, что Мак-Кейн с друзьями, через пол камеры В-3. Это значило, что у них
