сделал то же самое, но, еще раз взглянув на искалеченные руки старика, пришел к выводу, что это едва ли получится.
Они вошли в палату Джима Кента, единственную занятую во всем изоляторе. Джим спал, по- прежнему в городской одежде, проводки от груди и руки вели к приборам. Дежурная медсестра пояснила: показания (частота сердцебиений, кровяное давление, частота дыхания, уровень кислорода) стали такими низкими, что тревожную сигнализацию пришлось отключить, – звонки не умолкали.
Эф откинул полог из прозрачного пластика, почувствовал, как за его спиной напрягся Сетракян. По мере того как они приближались к кровати, показания параметров жизнедеятельности на мониторах начали нарастать, что не могло не удивить Эфа.
– Как червь в банке, – пояснил Сетракян. – Он чувствует нас. Чувствует, что кровь близка.
– Не может такого быть, – ответил Эф.
Шагнул к кровати. Все показатели и активность мозга возросли еще больше.
– Джим, – позвал Эф.
Лицо Кента во сне оставалось расслабленным. Темная кожа приобрела серый оттенок. Эф видел, как под веками быстро двигаются зрачки.
Сетракян придержал полог серебряной головой волка – ручкой своей трости.
– Не так близко, – предупредил профессор. – Он превращается в вампира. – Другую руку Сетракян сунул в карман. – Ваше зеркало. Достаньте его.
Во внутреннем кармане пиджака Эфа лежало зеркало размером восемь на десять сантиметров в серебряной рамке, одно из многих, собранных стариком в своем подземном арсенале.
– Вы видите в нем свое отражение?
Эф посмотрел в старинное зеркало.
– Конечно.
– А теперь, пожалуйста, посмотрите на меня.
Эф повернул зеркало. Поймал отражение лица старика.
– И вас вижу.
– У вампиров нет отражений, – вставила Нора.
– Не совсем так, – возразил Сетракян. – Но, пожалуйста… только осторожно, попытайтесь взглянуть на него.
Из-за малых размеров зеркала Эфу пришлось еще на шаг приблизиться к кровати. Он вытянул руку, держа зеркало над головой Джима.
Поначалу поймать отражение не получалось. А потом… отражение выглядело так, будто рука Эфа сильно тряслась. Но фон, подушка и изголовье, при этом не потерял четкости.
А вот лицо Джима превратилось в смазанное пятно. Казалось, голова вибрирует с невероятной частотой, и разглядеть черты лица было невозможно.
Эф быстро убрал руку.
– Серебряная амальгама. – Сетракян постучал пальцем по своему зеркалу. – В этом вся причина. В нынешних зеркалах напыление из хрома, вот они ничего и не показывают. Но зеркало с серебряной амальгамой всегда говорит правду.
Эф вновь посмотрелся в зеркало. Нормальное лицо. Разве что рука чуть дрожала.
Он поставил зеркало под углом, нацелил на Джима. И вновь вместо лица увидел смазанное пятно. Судя по отражению, голова продолжала вибрировать, хотя на самом деле недвижно лежала на подушке.
Эф протянул зеркало Норе, которая разделила его изумление и страх.
– Так это означает… он превращается в… в такого же, как капитан Редферн.
– При обычном заражении на трансформацию и переход к кормлению уходит день и ночь. Для полного преобразования требуются семь ночей. За это время болезнь поглощает тело и трансформирует его под собственные нужды. Для достижения полной зрелости нужны тридцать ночей.
– Полной зрелости? – переспросила Нора.
– Молитесь, что мы не видим этой стадии. – Старик указал на Джима. – Артерии на шее обеспечивают самый быстрый доступ к нашей крови. Еще один путь к ней – бедренная артерия.
Надрез на шее Джима был таким аккуратным, что стал невидимым.
– Почему кровь? – спросил Эф.
– Кислород, железо, другие питательные вещества.
– Кислород? – повторила Нора.
Сетракян кивнул.
– Вирус изменяет тело хозяина. Часть превращения – слияние сосудистой и пищеварительной систем в одну. Как у насекомых. В их крови отсутствует комбинация кислорода и железа, которая придает красный цвет человеческой крови. Их кровь – белая.
– А внутренние органы? – спросил Эф. – У Редферна они выглядели так, будто покрылись раковыми опухолями.
– Все тело захватывается и трансформируется. Вирус меняет его под себя. Они больше не дышат. Вдыхают, это остаточный рефлекс, но не получают кислорода. Легкие не используются по назначению, они съеживаются и изменяются.
– У Редферна, когда он нападал, изо рта выскакивал некий хорошо развитый орган с жалом на конце.
Сетракян кивнул с таким видом, будто согласился с тривиальным высказыванием Эфа о погоде.
– Да, он увеличивается в размерах, когда они кормятся. Их плоть становится чуть ли не алой, белки глаз, ногти. Жало, как вы его называете, это новый орган, видоизмененные глотка, трахея и легкие. Вампир может выстреливать этим органом из грудной клетки на расстояние от полутора до двух метров. Если вскрыть взрослого вампира, вы обнаружите, что он состоит из мышечной ткани и соединяется с резервуаром, в который поступает кровь. Им необходимо регулярное поступление человеческой крови. В этом смысле они похожи на диабетиков. Не знаю, врач у нас – вы.
– Я так думал раньше, – пробормотал Эф. – Теперь уверенности нет.
– Мне казалось, что вампиры пьют кровь девственниц, – подала голос Нора. – Они могут гипнотизировать… превращаются в летучих мышей…
– Их очень уж романтизировали. Правда более… как бы это сказать?
– Ужасна, – предложил Эф.
– Отвратительна, – добавила Нора.
– Нет, – качнул головой Сетракян. – Банальна. Вы почувствовали запах аммиака?
Эф кивнул.
– У них очень компактная пищеварительная система, – продолжил Сетракян. – В ней нет емкостей для хранения пищи. Непереваренная плазма и другие остатки выбрасываются, чтобы освободить место вновь поступающей пище. Зачастую выбрасываются во время кормления.
Внезапно атмосфера внутри пластикового шатра, поставленного над больничной кроватью Джима, изменилась. Голос Сетракяна упал до шепота.
– Стригой, – прошипел он. – Здесь.
Эф посмотрел на Джима. Его глаза открылись: черные зрачки, сероватые с оранжевым отливом белки, совсем как небо в сумерках. Он лежал, уставившись в потолок.
Эф почувствовал укол страха. Сетракян подобрался, готовясь нанести удар. Скрюченные пальцы руки обхватили трость чуть ниже набалдашника в форме волчьей головы. Эфа поразили глубина и сила ненависти, которую он увидел в глазах старика.
– Профессор… – прошептал Джим, с его губ сорвался стон.
Веки упали, он вновь погрузился… не в сон – в транс.
Эф повернулся к старику.
– Откуда он… знает вас?
– Он не знает, – ответил Сетракян, не расслабляясь, по-прежнему оставаясь начеку. – Он теперь – тот же трутень, часть улья. Общность из многих тел, объединенная единым разумом. – Старик посмотрел на Эфа. – Эту тварь необходимо уничтожить.
