молодежной легендой и, как казалось, совершенно безнаказанно передвигался по самым разным кварталам и окрестностям. Говорили, он всегда носил с собой целый набор ворованных мастер-ключей, включая универсальный ключ для открывания вагонов подземки. Его «куски» заслуживали уважения. Типичный портрет молодого райтера таков: невысокое чувство собственного достоинства, жажда признания со стороны профессионалов, извращенное представление о славе. Никакая из этих характеристик к Линяле и близко не подходила. Его сигнатурой был не какой-нибудь тэг — обычно это кличка или повторяющийся мотив, — а стиль сам по себе. Бомбы Линялы просто выскакивали из стен. Джексон подозревал — и это подозрение, давно выйдя за рамки предчувствия, стало едва ли не предрешенной уверенностью, — что Линяла страдал навязчивым неврозом, а может быть, манифестировал синдром Аспергера, если не полномасштабный аутизм.
Джексон хорошо понимал это отчасти потому, что и сам страдал неврозом навязчивых состояний. Он таскал с собой специальный блокнот, посвященный Линяле, мало чем отличающийся от тех альбомов, которые были непременной принадлежностью райтеров, — обязательно в черном переплете, на пружине, фирмы «Каше»: они заносили туда скетчи своих бомб. Джексон был членом особого отряда из пяти офицеров полиции, созданного в рамках их оперативной группы по борьбе с вандализмом, — этому отряду придумали название ПРИЗРАК: Подразделение Розыска И Задержания Радикальных Авторов Кусков. В обязанности ПРИЗРАКа входило поддержание и пополнение базы данных о злостных райтерах с перекрестными ссылками на разнообразные тэги, скорописные и художественные шрифты, блокбастеры, муралы и прочее; разумеется, все это с фотографиями и адресами. Люди, которые видят в граффити род «уличного искусства», обычно видят лишь ярко раскрашенные бомбы, выполненные в «диком стиле», либо буквы-«пузыри» на глухих стенах домов и вагонах подземки. Однако они не видят — или не хотят видеть — банды тэггеров, которые протравливают витрины магазинов, соревнуясь за то, чтобы их «бомбинг» — весьма опасного характера — был замечен и должным образом оценен, либо — что гораздо чаще — метят таким образом территорию той или иной группировки, добиваясь признания собственных подписей, а заодно наводя страх на всю округу.
Остальные четыре полицейских отряда ПРИЗРАК перестали выходить на дежурства. В некоторых сообщениях по радио говорилось, что офицеры Полицейского управления Нью-Йорка бегут из города, подобно тому, как полицейские Нового Орлеана драпали после удара урагана Катрина, но Джексон не мог в это поверить. Происходило что-то другое — что-то помимо этой страшной болезни, которая распространялась по всем районам города. Если ты заболел, ты звонишь и докладываешь, что болен. Тогда тебе найдут подмену, и твоему напарнику не придется ишачить за двоих. Эти заявочки насчет дезертирства и трусости наносили Джексону просто-таки личное оскорбление — все равно как кривожопая подпись какого-нибудь тэггера-неумехи на свежепокрашенной стене. Джексон скорее поверил бы в это говно насчет сумасшедших вампиров, о которых судачили люди, чем согласился бы с тем, что его ребята поджали хвосты и удрали в Джерси.
Он забрался в свою машину, лишенную опознавательных знаков, и по безлюдной улице направился в Кони-Айленд. Джексон совершал такие поездки, по меньшей мере, три раза в неделю. В детстве этот парк развлечений был его любимейшим местом, вот только родители возили туда Эрика далеко не так часто, как ему хотелось бы. Помнится, он дал себе торжественное обещание, что, когда станет взрослым, будет приезжать в Кони-Айленд каждый божий день. Конечно, с этой клятвой давно пришлось расстаться, и все же Джексон частенько заруливал сюда пообедать — просто чтобы все шло путем.
Как он и ожидал, променад был пуст. Осенний денек выдался отменно теплым и приятным, но с этой психованной эпидемией гриппа люди меньше всего думали о развлечениях. Джексон доехал до знаменитого «У Натана» и обнаружил, что ресторан пуст, хотя и не заперт. Просто брошен. После школы Эрик работал здесь на раздаче хот-догов, поэтому, где что находится, он знал хорошо. Обогнув стойку, Джексон направился в кухню. Шуганув по дороге двух крыс, он подошел к плите и протер ее поверхность. В морозильнике еще сохранялся холод. Джексон извлек оттуда две говяжьи сосиски, затем нашел булочки и жестянку с красным репчатым луком, обтянутую целлофаном. Он любил репчатый лук, особенно ему нравилось, как кривились вандалы, когда, разбираясь с ними после обеда, он старательно дышал им в лицо.
Хот-доги согрелись быстро, и Джексон вышел из ресторана, чтобы поесть на солнышке. Американские горки, носившие здесь имя «Циклон», и «Колесо обозрения» были тихи и недвижны. В верхней части аттракционов, на ограждении, восседали чайки. К колесу обозрения подлетела еще одна чайка, но в последний момент резко свернула и стрелой унеслась прочь. Джексон присмотрелся и понял, что твари, сидевшие на верхушке аттракциона, вовсе не были чайками.
Там сидели крысы. Множество крыс. Они просто усеивали верхние контуры аттракционов. И даже пытались атаковать птиц. Что за чертовщина здесь творится?
Джексон прошел дальше по променаду, приблизился к одному из самых популярных аттракционов Кони-Айленда — «Подстрели урода». Поднявшись на платформу для стрельбы — она выдавалась вперед, образуя нечто вроде балкона, — и перегнувшись через стойку, Джексон увидел в глубине тира множество хлама: фрагменты заградительных барьеров, заляпанные краской бочки, разнообразные головы манекенов, кегли из боулинга, выставленные на ржавых стеллажах для упражнений в стрельбе. На стойке, притороченные цепями, лежали шесть пейнтбольных ружей. Рядом стояла табличка с указанием цен, она же предлагала стрельбу по живой человеческой мишени.
Боковые кирпичные стены тира были изрисованы граффити, что придавало ему совсем уж разнузданный вид. Среди липовых тэгов, намалеванных белым крилоном, и маловразумительных надписей, выполненных буквами-пузырями, Джексон заприметил еще один рисунок Линялы. Все та же шестилучевая фигура, на этот раз в черном и оранжевом цветах. А рядом, нанесенный такими же красками, — рисунок из точек и линий, очень похожий на некий кодовый символ, который Джексон последнее время видел по всему городу.
И тут Джексон увидел самого «урода» — того, что фигурировал в названии тира. Урод, как ему и полагалось, был одет в тяжелые черные доспехи, закрывающие все тело и похожие на полицейскую экипировку для борьбы с уличными беспорядками: плотный комбинезон, бронежилет и все такое. На голове — шлем, маска с защитными очками закрывает все лицо. Забрызганный оранжевыми кляксами щит, который урод обычно таскал с собой, чтобы защищаться от пейнтбольных шариков, сейчас стоял неподалеку, прислоненный к секции ограждения из проволочной сетки.
Урод стоял в дальнем углу тира и, держа в забранной перчаткой руке баллон с аэрозольной краской, усердно метил стену.
— Эй! — позвал Джексон.
Не обращая на него ни малейшего внимания, урод продолжал бомбить стену.
— Эй! — крикнул Джексон, уже гораздо громче. — Полиция Нью-Йорка! Я хочу поговорить с тобой!
По-прежнему — ни ответа, ни хоть какой-нибудь реакции.
Джексон по очереди перебрал все пейнтбольные ружья — они более всего походили на карабины, — надеясь, что ему удастся сделать бесплатный выстрел. В одном ружье он обнаружил, что несколько оранжевых шариков все еще сидят в полупрозрачном контейнере. Джексон вскинул оружие к плечу, выстрелил, целясь пониже, почувствовал отдачу и увидел, как шарик взорвался на земле у самых кроссовок урода.
Урод даже не дрогнул. Он закончил свой тэг, затем отбросил пустой баллон и направился в сторону платформы, на которой стоял Джексон, явно намереваясь пройти под ней.
— Эй, жопа, я же сказал, что хочу поговорить с тобой! — крикнул Джексон.
Урод не остановился. Джексон выпустил три шарика точ-нехонько в грудь мерзавца — они взорвались красными кляксами. Не обратив на это ни малейшего внимания, урод спокойно миновал зону обстрела и скрылся под платформой.
Джексон подошел к ограждению, ухватился за перила, перемахнул через них и даже немного повисел на вытянутых руках, прежде чем спрыгнуть на землю. Отсюда художество урода просматривалось намного лучше.
Это был Линяла. Точно. На взгляд Джексона, никаких сомнений. Его пульс участился, и полицейский поспешил к единственной двери, имевшейся под платформой.
