она, подпрыгнув, отскочила, как пустилась бежать, — до той секунды, когда Келли, перемахнув через парапет, стала спускаться по отвесной стене.
Здесь картинка исчезла, и Владыка вложил в сознание Боливара нечто иное — инстинктивное, как у животных, ощущение местоположения дома, совмещенного с атласом подземных путей сообщений, география которого, пополняемая кланом, постоянно расширялась.
Фет вышел к пристанищу бездомных еще до прихода ночи. В большой спортивной сумке у него лежали таймер для варки яиц и гвоздезабивной пистолет. Он нырнул под землю на станции «Боулинг Грин» и по рельсам вышел к лагерю «кротов» у платформы «Южный паром».
Там он потратил некоторое время, чтобы найти логово Безум-Ника, однако ни логова, ни самого Безум-Ника так и не обнаружил. Все, что после него осталось, — это несколько щепок от деревянного поддона и улыбающаяся физиономия мэра Коха. Впрочем, полученной информации было достаточно, чтобы Фет примерно представил себе, куда ему двигаться. Он повернулся и направился в сторону трубопровода.
Вскоре Фет услышал какой-то шум, эхом разносившийся в тоннеле. Громкий металлический лязг, затем бормотание далеких голосов.
Василий вытащил гвоздезабивной пистолет и продолжил путь по направлению к «Южной паромной петле». Там он и нашел Безум-Ника. Тот, раздетый до грязного нижнего белья, пытался взгромоздить повыше свою жалкую софу — его коричневая кожа блестела от пота и подземной влаги, сочившейся сверху. За спиной Безум-Ника болталась размочаленная косичка.
Его разобранная на части берлога тоже была здесь—в виде кучи мусора, к которой присоединились обломки и других брошенных лачуг, — эта куча возвышалась прямо на путях и представляла собой серьезную преграду движению. Груда мусора доходила до полутора метров в высоту, и сверху, для верности, были добавлены еще несколько кусков шпал.
— Эй, брат! — позвал Фет. — Что, черт побери, ты здесь делаешь?
Безум-Ник повернулся. Стоя на мусорной куче, он сейчас более всего походил на художника, охваченного манией. В своих потных руках Безум-Ник вертел отрезок стальной трубы.
— Время пришло! — заорал он, будто находился на вершине горы. — Кто-то должен что-то сделать!
На секунду Фет лишился дара речи.
— Ты хочешь, чтобы поезд сошел с рельсов?!
— Вот теперь ты в курсе моего плана, — ответил Безум-Ник.
Откуда ни возьмись, появились еще несколько кротов, остававшихся под землей. Они неторопливо подошли к куче и уставились на творение Безум-Ника.
— Что ты наделал! — воскликнул один из них. Его звали Пещерник Карл.
Когда-то Карл был путевым обходчиком. Выйдя на пенсию, он понял, что знание тоннельного мира ему дороже всего на свете, и Карл вернулся в свои любимые тоннели, подобно тому как отставной моряк возвращается в море, потому что не может без него жить. На нем был головной шахтерский светильник, и, когда Карл качал головой, луч лампы мотался из стороны в сторону.
Свет фонаря не понравился Безум-Нику. Он выпрямился на верхушке своей баррикады и испустил боевой клич.
— Я, может, и юродивый, — возопил он, — но так просто меня не взять!
Пещерник Карл и несколько других кротов приблизились к куче, чтобы попробовать разобрать ее.
— Стоит первому же поезду сойти с рельсов, как нас выпрут отсюда раз и навсегда, — заявил Карл.
В мгновение ока Безум-Ник спрыгнул с кучи и приземлился рядом с Фетом. Василий распростер руки и сделал шаг к Безум-Нику — ему хотелось разрядить ситуацию, и он надеялся, что уговорит этих людей поработать на него.
— Оставайтесь где стоите… — предупредил Фет. Однако Безум-Ник не был расположен к болтовне. Он размахнулся и саданул по Василию своей стальной трубой. Фет инстинктивно блокировал удар предплечьем левой руки. Кость хрустнула.
Фет взвыл, но тут же, перехватив гвоздезабивной пистолет как дубинку, с силой врезал Безум-Нику по темечку. Псих пошатнулся, однако продолжил наступать на Василия. Фет крепко приложил его по ребрам — послышался треск, — затем пнул под колено, да так, что выбил сустав, и только после этого безумец свалился на землю.
— Слушайте! — завопил Пещерник Карл. Фет замер и навострил уши. Далекий предательский грохот…
Василий повернулся и увидел, как вдалеке, там, где рельсы уходили за поворот, показался отблеск света, словно серебряная пыль легла на изогнутую стену тоннеля.
Это приближался поезд пятой линии, совершающий разворот.
Прочие кроты продолжали разборку завала, но смысла в этом уже не было никакого. Опираясь на стальную трубу, Безум-Ник поднялся и запрыгал на здоровой ноге.
— Ебаные грешники! — завыл он. — Вы, кроты, слепы, все до единого! Вот — они грядут! Теперь у вас нет выбора, только драться! Драться за свою жизнь!
Поезд несся прямо на них, и Фет понял, что времени уже нет ни секунды. Он едва успел отскочить в сторону, избежав неминуемой, казалось, смерти. Нарастающий свет фар озарил танец Безум-Ника — сумасшедшую джигу на полусогнутой ноге.
Когда головной вагон поравнялся с Фетом, Василий мельком увидел лицо машиниста. Это была женщина. С отсутствующим выражением она смотрела прямо перед собой. Женщина-машинист должна была видеть кучу мусора. И все же она не предприняла торможение. Она вообще ничего не предприняла.
Взгляд ее был устремлен на километр вперед. Это был взгляд новообращенного вампира.
БАММ! Поезд врезался в преграду. Бешеное вращение колес, визг, скрип. Головной вагон пропахал сквозь кучу мусора, взорвал ее, перемолол, протащил крупные обломки метров на тридцать и только после этого сошел с рельсов. Вагоны, следующие за головным, накренились вправо, притерлись к краю платформы в начале петли, пошли юзом, оставляя за собой кометный хвост искр. Затем моторный вагон шатнуло в другую сторону, и весь поезд за ним, извиваясь, как стальная лента, стал складываться гармошкой в узком пространстве рельсового пути.
Резкий, скрипучий металлический рев казался почти человеческим воплем — визгом ярости и боли. У тоннелей есть свои звуковые особенности, а их «горловое» устройство способствует созданию эха, — вагоны уже давно остановились, но жуткий вопль все не стихал и не стихал…
На этом поезде было еще больше тел, гроздьями висевших по его бортам. Некоторые наездники встретили мгновенную смерть — их растерло и размазало по краю платформы. Остальные, цепляясь за что попало, удержались до самого конца этого захватывающего крушения.
Как только вагоны остановились, они отделились от поезда, словно пиявки, отваливающиеся от тела, попадали на землю и тут же начали осматриваться, определяя свое местоположение.
Медленно, очень медленно они повернулись и направились к кротам, которые так и не сдвинулись с места — лишь изумленно взирали на происходящее, не веря своим глазам.
Наездники безмятежно и невозмутимо вышли из облака пыли и дыма, окутавшего место катастрофы, — вот только походка у них была странная, крадущаяся, а суставы при ходьбе издавали мягкие хлопки.
Фет быстро залез в свою спортивную сумку и извлек самодельную бомбу с часовым механизмом, изготовленную Сетракяном. В правой икре он ощутил сильное жжение и посмотрел вниз. Оказалось, что его ногу почти навылет пронзила длинная и тонкая, острая как игла щепка, вылетевшая из кучи мусора. Если ее вытащить, начнется сильное кровотечение, но как раз сейчас Василию меньше всего хотелось бы пахнуть кровью, поэтому он оставил щепку в ноге — пусть себе сидит в мускульной массе, больно, но терпеть можно.
