Что можно сказать о таком сообщении? Насколько оно точно? Даже если допустить, что здесь есть некоторые преувеличения и искажения величин, по-прежнему нет особых причин сомневаться в достоверности сведений аль-Кати в целом. Что касается необычной заботы Канисса’ай о лошадях, то этому мы можем поверить полностью. Во времена Канисса’ай лошади символизировали богатство во всех частях света. Таким образом, для него было престижно владеть таким их числом, во-первых, как свидетельством богатства и процветания; во-вторых, чтобы лучше контролировать своих людей и защищать свою власть. В своем обширном государстве король нуждался в конных патрулях для поддержания порядка и проверки караванов. Затем, как это было повсюду до изобретения двигателя внутреннего сгорания, тот, у кого больше кавалерии, и был самым сильным.
«Король Ганы может привести на поле битвы двести тысяч воинов, и более сорока тысяч будут вооружены луками и стрелами…» (заметьте, что это был тот самый год, в который нормандский герцог Вильгельм привел с собой около десяти – пятнадцати тысяч воинов на битву при Гастингсе и завоевал крошечную Англию).
«Когда он дает аудиенции своему народу, чтобы выслушать жалобы и рассудить обо всех делах людей, то садится в павильоне, вокруг которого стоят десять лошадей в вышитой золотом сбруе. За королем стоят десять пажей, держащих щиты и мечи с золотыми окладами; справа – сыновья принцев его империи, блестяще одетые и с золотом, заплетенным в их косы. Правитель города сидит на земле перед королем, а вокруг него располагаются его визири. Дверь павильона охраняется собаками прекрасной выучки, которые никогда не покидают короля и носят ошейники из золота и серебра, украшенные теми же металлами. О начале королевской аудиенции объявляют, ударяя в некий барабан, сделанный из длинного куска полого дерева, который здесь называется «деба». Люди собираются, когда слышат его бой…»
Это сообщение дано ученым географом-мавром аль-Бекри в его монументальной «Книге дорог и королевств». То была компиляция самых свежих и достоверных сведений об Африке того времени. Сам аль-Бекри никогда не ступал на землю Ганы. Информация приходила к нему от вожатых караванов, мусульманских купцов и путешественников, которые объезжали земли, а он передавал их описания, скрупулезно сохраняя детали. Мы можем доверять его отчетам, потому что археологи уже подтвердили многие из его заявлений. Кроме того, вся статистика в его книге тоже была проверена и оказалась замечательно точной.
Географ описывает столицу Ганы как состоящую из двух городов, расположенных в одной долине. В первом жил правитель и его двор, а в другом, примерно в девяти километрах, мусульманские купцы и торговцы. Мусульманский город согласно аль-Бекри имел двенадцать мечетей с целым штатом чтецов Корана и ученых мужей. Город окружали «колодцы с пресной водой, из которых они пили и рядом с которыми выращивали овощи». Город короля, продолжает географ, состоял из «дворца и множества жилищ в форме купола и весь он был окружен оградой, как защитной стеной города».
В 1914 г., в месте, известном как Кумби-Сале, примерно в трехстах пятидесяти километрах к северу от столицы республики Мали, в современной Мавритании, были найдены руины некоего города. Французские археологи занимались там раскопками в 1950-х гг. и обнаружили многочисленные каменные здания, многие из которых были двухэтажными. Ученые были убеждены, что это – город мусульманских торговцев, и сегодня ищут второй, город-близнец королей Ганы. Его найти будет потруднее, так как ганцы использовали для своего строительства обожженную глину и деревянные балки – материалы, более подверженные разрушению, нежели камень у мусульман.
Зачем потребовалось разделять города? Короли Ганы не были мусульманами, хотя они и поддерживали дружественные отношения с арабскими купцами, и между мусульманами и ганцами царило взаимное уважение. Очевидно, короли Ганы приветствовали торговцев и купцов, так как те платили налоги и соблюдали законы, но они не желали иноземного влияния в своей столице. Она была, кроме всего, еще и крепостью с богатой казной, и они не хотели, чтобы чужаки заходили за стены и плели заговоры против монарха или поднимали мятежи. Кроме того, было безопаснее держать их на расстоянии, чтобы приглядывать за порядком.
Одним из главных достижений ганцев была организация их империи. От аль-Бекри и из других источников известно, что к середине XI в. король Ганы правил через иерархию чиновников. У него была группа главных исполнителей, его визирей; у него было правительство, которое занималось делами столицы; а часть его двора составляли дети и родственники вассальных королей и принцев. Нет никаких сомнений, что этих принцев держали в столице не только для того, чтобы те наслаждались придворной жизнью, они еще служили заложниками и гарантией того, что их отцы останутся верными «королю королей».
Так маленькие, но энергичные племена, которые начали с того, что в 200 г. воспользовались преимуществами металлообработки и оружия с железными наконечниками, построили сказочно богатую, громадную империю, которая просуществовала до самого конца первого тысячелетия. Ее стратегическое местоположение давало контроль над торговлей севера с югом. С юга шли рабы и слоновая кость, так же как и золото для западного мира. Торговцы и купцы обменивали все это на продукцию Северной Африки: соль (этот основной продукт потребления, недоступный жителям внутренней Африки), медь, сушеные фрукты и раковины каури (использовавшиеся как деньги или средство обмена).
Эта торговля обогащала не только купцов, но и короля, и его правительство. Аль-Бекри объяснял: «Король брал себе (налог) динар золота с каждого груза соли, который помещался на одном осле и ввозился в его страну, и два динара золота с каждого груза соли, который вывозился из его страны. Груз меди приносил ему пять миткалей, а груз товаров – десять миткалей».
В дополнение к этому доходу с налогов на экспорт и импорт король имел другой значительный источник доходов.
Аль-Бекри продолжает: «Лучшее золото в стране приходило из Гьяру, города, расположенного в восемнадцати днях пути от столицы в области, густо населенной чернокожими и покрытой деревнями. Все куски местного золота, найденные в рудниках империи, принадлежали верховному суверену, хотя он и позволял своим людям владеть золотым песком. Без такой предосторожности золота могло стать слишком много, и оно бы практически потеряло бы свою ценность…»
Другими словами, ганцы понимали эффективность монополии для поддержания цены на товар – в данном случае золото. Они контролировали самородки и препятствовали тому, чтобы золота становилось так много, чтобы цена на него снизилась.
Не все золото Ганы шло с ее собственных рудников. Был путь, например, из Вангары, района, расположенного прямо на юг от Ганы, где местные племена мандинго обменивали золото на соль и другие необходимые продукты. Это делалось при помощи системы «молчаливой торговли» или «тихого бартерного обмена». Ганские купцы приходили на определенное место на берегу реки, клали на землю свои товары и уходили, целиком исчезая из виду. Затем подходили золотодобытчики и осматривали товары. В стороне от них вангарийцы клали то количество золотого песка, которое они считали достаточной платой. Затем они уходили, а купцы возвращались. Если их устраивала количество оставленного золота, они запаковывали его и уходили. Однако если они считали его недостаточным, то снова чуть отходили в надежде, что вангарийцы добавят.
Хотя эта система и выглядит примитивной, она работала столетиями. И стоит заметить, что западноафриканские области служили главным источником золота для европейских рынков до тех пор, пока испанские конкистадоры не обнаружили новые запасы в Америке. Африканские рудокопы в той же самой области сейчас, используя методы своих предков, производят 140 000 унций золота в год! Средневековые золотые монеты Италии, Франции и Англии, вероятно, начинали свой путь именно в Гане как продукт «тихого бартера» – золото, обмененное на соль.
В начале XI в. в Западной Африке наступили большие перемены. Поток арабов прокатился по Северной Африке, все сокрушая и грабя на своем пути и вытесняя людей оттуда, где они жили веками до этого. Одной из групп, буквально сбежавшей со своих земель, были берберы. За их приходом последовали трения с ганцами на границах. Город сонинке Аудахост на неустойчивой границе между двумя народами был захвачен одним берберским племенем почти сразу. Они превратили Аудагост в торговый центр, конкурирующий со столицей Ганы.
Когда же ганцы захватили город обратно в 990 г., то все берберы объединились против сонинке.
Вожди берберов приняли ислам весьма пуританского вида. Простые берберы, однако, отвергли эту
