настолько велико, что… вызвало приступ паники. Боже правый, что же это я делаю?! – вспыхнуло в мозгу Пэм. Ресницы ее распахнулись, и она резко уперлась ладонями в грудь Джоша.
Его глаза потемнели до черноты, взгляд опалял.
– Я не виноват, – хрипловато, без улыбки произнес он. – Ты сама это начала… а теперь, боюсь, мне трудно будет остановиться.
С этими словами Джош принялся расстегивать на ней блузку, и она не сделала попытки остановить его. Когда полы блузки разошлись в стороны, Джош прикипел взглядом к прикрытой кружевами лифчика груди Пэм.
– Ты прелестна… – слетело с его губ.
Затем он порывисто наклонился и вновь припал к соску Пэм, на этот раз к другому, предварительно обнажив его.
Ощущение, испытанное ею в эту минуту, было сравнимо, пожалуй, с ударом молнии. Из ее горла вырвался хриплый крик, который она услышала будто со стороны.
Надо быть сдержаннее, промелькнуло в голове Пэм, но было уже поздно – она практически утратила способность контролировать себя.
Да и кто сохранил бы хладнокровие, если бы вокруг его соска выделывали языком такие выверты!
Неожиданно Пэм поняла, что, наверное, умрет, если сейчас же, сию минуту не прикоснется к обнаженному телу Джоша. Как только ее мозг озарился этой мыслью, она лихорадочно потянула рубашку Джоша из джинсов, потом путающимися пальцами принялась расстегивать пуговицы. Когда с этим наконец было покончено, Пэм сдвинула рубашку куда-то Джошу за спину и впилась взглядом в его обнажившиеся плечи.
Здесь было чем полюбоваться. Ни один из прежних любовников Пэм – не задерживавшихся надолго – не имел таких широких, бугрящихся мышцами, загорелых плеч. Несколько мгновений она восхищенно разглядывала их, потом, отпустив рубашку, медленно провела ладонями от шеи Джоша к рукам. И, пожалуй, только тогда поверила, что эта красота настоящая, а не привидевшаяся.
Тут Джош взял ее руки, их пальцы сплелись.
– Я… хочу тебя, – изменившимся, гортанным голосом произнес он. – Здесь и сейчас.
Как ни странно, до настоящего момента мысль о том, чем все это может кончиться, не посещала Пэм. Только сейчас перед ее внутренним взором вспыхнул образ того, о чем говорил Джош, и она затрепетала от новой волны желания.
– Только не на кухне, – чужим, сдавленным голосом ответила Пэм, облизнув горевшие после поцелуев губы.
Джош непроизвольно стиснул ее руки.
– Значит, ты согласна?
Ресницы Пэм затрепетали.
– Да…
В ту же минуту Джош порывисто прижал ее к себе. Затем они слились в поцелуе, который на этот раз был непродолжителен. Прервав его, горевший нетерпением Джош подхватил Пэм на руки и двинулся в гостиную. Там на минутку остановился, словно пытаясь сориентироваться, потом опустил Пэм на ковер, почти возле самой скатерти, на которой находились тарелки и остатки обеда.
– Ты сводишь меня с ума… – шептал он, покрывая Пэм поцелуями и одновременно расстегивая молнию на ее джинсах и стягивая их по длинным стройным ногам.
Вскоре Пэм осталась лишь в трусиках и лифчике. Когда Джош взялся за трусики, она пролепетала:
– В спальне есть кровать…
Джош остановился, будто ему требовалось время, чтобы осознать суть услышанного, потом, поднявшись, встал на колено, вновь взял Пэм на руки и отнес в спальню.
На кровати он наконец освободил Пэм от остатков одежды, после чего расстегнул и снял собственные джинсы вместе с трусами. Бросив все прямо на пол, он повернулся к Пэм.
Она смотрела на него, затаив дыхание. Он был великолепен. Покрыт загаром целиком, без белых участков. На его бедрах мышцы выпирали так же, как и на плечах и руках, придавая ему подчеркнуто спортивный вид.
Собственно, на бедра Пэм старалась не смотреть… но из этого ничего не получилось.
Наконец она подняла глаза и встретила взгляд Джоша.
– Пэм? – каким-то скрежещущим шепотом произнес он.
Пэм молча протянула навстречу ему руки…
Их дыхание еще не успело успокоиться после яркого, как вспышка молнии, периода безумства, когда из гостиной донеслись приглушенные ковром звуки шагов.
Джош приподнял голову и взглянул на Пэм. Несколько мгновений оба напряженно прислушивались.
– Мы не проверили входную… – Слово «дверь» Джош не успел произнести, потому что на пороге спальни возникла Лайза.
– Ой! – воскликнула она, вздрогнув при виде неожиданной картины.
Потом скользнула взглядом по Джошу – который все еще был обнажен, так же как и Пэм, – и в ее глазах промелькнуло странное, похожее на триумф выражение. Затем она юркнула рукой в сумочку, вынула сотовый телефон… и Пэм поняла, что сейчас произойдет.
– Не смей! – крикнула она, но было поздно: наводя объектив мобильника наугад, Лайза сделала несколько снимков.
Тогда, не помня себя от возмущения, Пэм спрыгнула с кровати и как была, нагишом, бросилась к Лайзе. Если бы в тот момент ей удалось завладеть мобильником, она бы его растоптала!
Однако Лайза, не будь дурой, выскочила в гостиную, оттуда в коридор и через минуту скрылась за входной дверью. Разумеется, Пэм не могла продолжать преследование и лишь в бессильной ярости слушала, как Лайза вызывает лифт, затем заходит в него.
Спустя минуту, мысленно костеря себя за оплошность с входной дверью – ведь можно было догадаться проверить, защелкнулся за Лайзой замок или нет, – Пэм вернулась в гостиную.
Наверное, Лайза нарочно оставила дверь незапертой, чтобы иметь возможность вернуться в любой момент, думала Пэм, собирая свою одежду.
Когда Пэм вошла в спальню, ее лицо пылало. Заметив это, Джош удивленно произнес:
– Что ты так всполошилась?
– По-моему, повод есть, – сухо обронила она.
Джош усмехнулся.
– О, подумаешь, какая важность! Ну, застала нас Лайза в постели, что с того?
– Что с того?! – Пэм подняла с пола джинсы Джоша и бросила ему. – Одевайся! Что с того… Меня все это просто бесит! Мало того что Лайза нагло напросилась в гости, хотя я всячески давала ей понять, что не нуждаюсь в ее присутствии, так теперь еще в самый неподходящий момент она вламывается в мою спальню и, фигурально выражаясь, в личную жизнь!
– И поэтому ты так разволновалась? – усмехнулся Джош.
Он по-прежнему лежал на кровати, наблюдая за одевающейся Пэм.
– Разумеется! В конце концов, это унизительно. Я никогда еще не чувствовала себя так паршиво.
Джош дернул плечом.
– А по-моему, ничего страшного не произошло. Так, забавное приключение, только и всего.
Пэм застегнула молнию на джинсах.
– Разве ты не видел, что Лайза сфотографировала нас!
– Ну и что? Большое дело… К счастью, она не репортер, в газету со снимками не пойдет. Куда может употребить их, так это единственно для семейного архива, то есть для внутреннего употребления.
