входит в их число – надеюсь. Ну, беги.
Холли повернулся к выходу, но внезапно остановился.
– Чуть не забыл, – сказал он. – Вот. – Почти благоговейно он вытащил Разящего Родню и передал Меч в руки Торисена. Даже в полутемной палатке рисунок на клинке холодно поблескивал. – Теперь никто уже не будет задавать вопросов, кто ты такой, сын Серого Лорда.
– Полагаю, нет, – ответил Торисен слегка неуверенно, вспомнив, как служил ему Меч в дыре в сердце леса.
Холли вышел.
– Повернись, – грубо бросил Торисен пленному.
Он перерезал веревку, стягивающую запястье недруга. Тот потер руки, чтобы восстановить в них ток крови, потом снял шлем и выплюнул кляп. Его молодое лицо было бы вполне красивым, если бы не непомерно раздутый нос. Осторожно дотронувшись до него, пленник сказал, обидчиво и гнусаво поскуливая:
– Я думаю, ты его сломал.
– Меня бы это не удивило. Почему ты это сделал. Переден?
– Откуда ты знаешь, что это я, а не один из этих треклятых перевратов?
– Меня навело на такую мысль несколько вещей. Во-первых, в лесу ты звал Черныша. Не так уж много людей за пределами Южного Войска знают мое прозвище. Во-вторых, я узнал твои доспехи и стиль боя. В- третьих, только мы двое выбрались из того смертельного круга, сохранив здравый рассудок. Но я все-таки был не совсем уверен, пока ты сам не подтвердил мои догадки. Так почему, Пери?
– О Трое. А что еще ты мне оставил?
– Я?
– Да, ты, черт возьми! – взорвался он. – Забрал место командующего Южным Войском, принадлежащее мне по праву, настроил отца против меня. Ты докладывал ему о каждой моей малейшей ошибке, разве не так? Ты преднамеренно давал мне невыполнимые задания, чтобы сообщать моему отцу, что я ни на что не способен!
– Пери, я никогда не спрашивал с тебя больше, чем с любого из моих офицеров, и я никогда не говорил Ардету больше того, что должен, особенно про тебя. Теперь жалею.
– Ты врал ему! – Это был уже истерический вопль. – Ты украл его любовь! Теперь ты его сын, а не я!
– Пери, это неправда.
– Правда! – Он заметался по комнате. – Ты хочешь правды? Ты не оставил мне ни клочка власти, ни крошки веса! Ты никогда не доверял мне, и твои офицеры тоже. А когда они стали моими, когда я наконец- то получил командование, стали ли они преданы мне? Нет! Они хранили верность тебе, как я не повернусь, талдычили, как бы сделал это великий Торисен. Проклятие!
Он засопел и утер кулаком нос – опять пошла кровь. Торисен молча протянул платок.
– Когда пришла весть, что Рой выступил на север, – продолжил тот, – мои помощники говорили, что следует совершать мелкие набеги, чтобы задержать их. Это
– Ясно, – сказал Торисен. Голова его внезапно закружилась – и от усталости, и от знания, которым он вовсе не жаждал обладать, но которое уже не остановить. – И что случилось потом?
– Меня взяли в плен. Перевраты объяснили мне, каким же я был дураком, сразу не заявив свои права. Они показали, как я еще могу занять свое законное место. Свое? – Он дико расхохотался. – Нет, твое! Норфы лишились власти, когда тридцать лет назад твой отец, как побитая дворняжка, улизнул в ссылку.
– Значит, они посулили сделать тебя Верховным Лордом. – Торисен вздохнул. – Пери, ты был и навсегда останешься дураком.
– Может, да, а может, и нет. Но я еще могу отомстить. Как думаешь, что почувствует мой отец, когда услышит обо всем, что я сделал и почему?
– Это убьет его. А я обещал защищать его интересы. Теперь Переден рассмеялся совсем непристойно.
– Попробуй, – выдавил он. – Только попробуй.
Он бросил скомканный испачканный платок на пол и, ухмыляясь, презрительно повернулся к выходу. Три быстрых шага, и Торисен оказался за его спиной. Левая рука лорда скользнула вокруг горла Передена, ухватившись за его плечо, правая поймала подбородок.
– Я держу свои обещания, Пери, – сказал Торисен в ухо молодого человека и затем быстрым поворотом сломал Передену шею.
Тот рухнул бесформенной кучей. Торисен смотрел на труп сверху вниз, тяжело дыша. Ему вдруг стало не хватать воздуха в этой палатке. Холщовые стены движутся… Нет, это он сам падает. Что-то темное показалось у входа, и крепкие руки подхватили лорда. Он моргнул. Теперь под ним была кровать, а над ним склонялось круглое лицо Харна, подобное полной луне, неуместно обросшей бородой.
– Все в порядке, Черныш, все в порядке. Не волнуйся. Он того не стоит.
– Ты слышал?
– Достаточно. Он заслужил худшего. Что теперь? Торисен чуть оттолкнул Харна и сел. Разум опять был ясен, как безоблачный свод неба.
– Отнеси его на костер к остальным перевратам и, Харн, позаботься сперва о том, чтобы его не могли
