могло опрокинуть.
Это будет уже вторая ночь в дороге, а прошли они едва ли двадцать пять миль к югу от Рестомира. Пра начинала жаловаться на толчки, стоило только ускорить движение. Кроме того, заторможенные кендары беспрестанно выпадали из седел. Лура находила это очень забавным первую дюжину раз. Теперь же две трети их компании остались позади, но они подобрали два десятка дозорных кендаров, застигнутых туманом. Была надежда, что остальные в конце концов когда-нибудь доберутся до дому. Никто не мог сказать, сколько времени потребуется, чтобы оправиться от той ужасной ночи безумия. Лура не находила среди окружения отца десятки знакомых лиц, — впрочем, она об этом не задумывалась. Она не знала, что они тихо, не привлекая ничьего внимания, соскользнули в ничто по лезвию Белого Ножа, и не без помощи, если таковая требовалась.
А тем временем Пра безостановочно распекала отца за чрезмерную расхлябанность, столь опустошившую ряды их стражников, и за все остальные его прегрешения, которые только приходили старушке на ум. С закатом солнца она перекинулась на его непредусмотрительность. Если бы они шли по западному берегу, по Новой Дороге, то сейчас бы уже уютно устроились на ночлег в Валантире Ярана. Он что, хочет довести ее до смерти от холода в этой глуши? Ну?
Отец съежился еще больше, что-то бормоча.
Лура подогнала своего пони поближе, пытаясь подслушать, но ей пришлось быстро пригнуть голову — над ней запорхал лискин Золотко, растопырив большие мохнатые уши.
— Что-что ты сказал, молодой человек? — переспросила Пра, уставившись на лорда сквозь щель в раздвинутых занавесках паланкина. За ее спиной хрипло хихикала Ухо. И как только они вдвоем помещаются на этой малюсенькой повозке? —
Отец начал отвечать, но икота прервала его. Он ошалело вцепился в гриву своей лошади, словно держась за якорь. Лура не удивилась бы, если б узнала, что именно для этого он нацепил на себя все свои тяжеленные золотые украшения — все, до последнего колечка. Впрочем, она и так видела, как прошлой ночью слуги ставили его, будто палатку. Его битюг, самый большой, какой только нашелся в стойле, прядал ушами и, стиснув челюсти, флегматично переставлял натруженные ноги.
Вот позади остался поворот. Река здесь разделялась, огибая лесистый остров, потоки перемежались порогами и водопадами. Отец распрямился, глядя со своей высоты на что-то внизу, все еще скрытое от глаз его дочери.
— Моя баржа, — глухо сказал он. — Моя прекрасная лодка. — И пришпорил лошадь, переводя ее на рысь, направляясь к Горе Албан.
Рябина провела Торисена через меньшую из трех встроенных друг в друга дверей зала, через старые крепостные развалины по ту сторону. Редкие камни все еще скатывались с утеса после недавнего землетрясения. Торисену рассказывали, что подобные последствия могут продолжаться несколько дней, это если не думать (жуткая мысль) о том, что они лишь прелюдия к чему-то еще более худшему. Кто не знает о том, что резкие перемены, такие как предвестья, способны повернуть вспять саму Серебряную. Однако лорд заметил, что ни одна из наклонных плит древнего замка не рухнула. А посреди круга камней, готовясь к Кануну Лета, кто-то разложил маленький костерок.
На отроге у подножия холма, где стояла крепость, Торисен задержался, глядя вниз, на лощину. Солнце только что село в горах на западе и раскинуло по склонам пурпурные тени. Нить реки, трепещущая серебристыми отсветами заката — видно, этот блеск и дал ей ее имя, — тянулась между холмами. Калистины нигде пока не видно. Хорошо.
Как странно, что его когда-то так привлекала эта раззолоченная леди, и еще непонятнее, отчего он сейчас думает о ней с таким отвращением. Оба чувства необъяснимо сильны, а ведь он предпочитал ни к кому не относиться так: не годиться человеку попадать под власть эмоций. Торисен давно уже подозревал, что Калистина пытается вертеть им, используя при этом любые, даже самые чудовищные и неестественные, способы. Чары. Но вскоре их контракт, хвала предкам, истечет, хотя Каинрон и дал ясно понять, что сочтет отказ к возобновлению смертельным оскорблением. Ох как недвусмысленно, но тем важнее покончить наконец со всем этим и очиститься.
Лохмотья предвестий плыли вниз по Серебряной, мерцая красноватым светом заходящего солнца. Их безмолвный дрейф напомнил лорду о призраке Железной Шип, как он спускался и исчез… Куда? Вероятно, унесся на север, вместе с туманом. Возможно, туда же отправились и внутренности Горы Албан, проглотившие Джейм? Эх, вот бы так же ускользнуть туда, где никто не сможет до тебя дотянуться, как он уже пробовал в Южных Пустошах.
— Вон там, мой лорд, — нетерпеливо окликнула Рябина. — Около южной стены.
То «кое-что», которое она хотела ему показать, висело, запутавшись в кустах шиповника у подножия горы. Это был холщовый куль, длинный и тонкий, как свернутый ковер, но как-то тревожаще перевязанный. Он, должно быть, упал или был сброшен с высоты и долго летел, кувыркаясь, пока не был остановлен упругими ветвями, распоровшими его острыми колючками. По шипам из проколов сбегали струйки крови, влажная земля внизу мерцала лазурью мерно взмахивающих крыльев бабочек-хваталок.
Торисен понял, почему Рябина смотрит на него с таким беспокойством.
— Я нисколько не сомневаюсь, — сказал он, — что кто-нибудь когда-нибудь непременно засунет мою сестру в мешок и сбросит ее с самой высокой скалы, но на сей раз это не она.
Откуда он снова, как и в Готрегоре, знал, что Джейм все еще жива, он не мог бы (или не хотел?) признаться даже самому себе. И опять Торисен отмахнулся от незаданного вопроса, опасаясь получить нежелательный для себя ответ.
— Верховный Лорд! — раздался голос наверху.
Рядом тяжело спрыгнула на землю офицер кадетов, — с неба она упала, что ли?
— Капитан Айва, не так ли? — Торисен задрал голову. Эти голые стержни, которые он принял за стволы иссохших деревьев… — Эти штуки, что, что-то вроде лестницы?
— Да, лорд. «Что-то вроде» сказано почти верно, она ведь лепилась из того, что попалось под руку, хотя и служит по назначению. Правда, не всегда выдерживает, когда по ней спускают тело.
— Угу, я заметил. Будет ли бестактным осведомиться?..
— Чье? Верховный Лорд, возможно, это ты скажешь мне.
Капитан Брендана мрачно потянулась в гущу колючих веток и растянула горловину мешка, откуда тут же вывалилась голова. Вольвер зарычал. Мертвые глаза уставились прямо на него, желтые радужки и белки так залиты кровью, что почти не различимы. Остальное лицо тоже заляпано кровью, — нет, просто, кажется, на нем вовсе нет кожи.
— Татуировка-лиш? — спросил он.
Торисен коротко кивнул:
— С мастера Гильдии Теней сорвали маску.
Челюсть наемника отпала, словно он собирался ответить. Ветки шиповника затрещали, вспугнув хваталок, но длилось это всего секунду. Капитан поспешно набросила холстину на страшное лицо. Отдергивая руку, она задела колючку.
— Проклятие, — тихо пробормотала Айва, отгоняя от царапины лазурные крылья.
— Это последняя кенцирская кровь, которая пролилась из-за него, — резко сказал Торисен. Он всегда знал, какие бедствия Гильдия Теней принесла его Дому, но никогда не видел никого из них… лично. И вот перед ним тварь, пришедшая убить Джейм. — Запалите куст. Сожгите падаль там, где она висит. А теперь, капитан, не будешь ли ты любезна сказать мне, где моя сестра?
Почему-то его не очень удивило, что офицер не знала.
— Хотя она должна скоро вернуться. — Айва сказала это так, будто Джейм просто-напросто вышла куда-то прогуляться или исполнить чье-то мелкое поручение.
Оба взглянули наверх, когда с лестницы свалились еще двое кадетов Брендана, сопровождаемые грязным неряшливым молодым человеком. Последний тут же скользнул в сторону, стараясь не попадаться никому на глаза.
Айва пожала плечами, выбрасывая его из головы.
— По крайней мере, — сказала она, — с эскортом целого училища юная леди не может угодить в слишком большие неприятности.
