повернулся в замке. Певица потянула, открывая дверь.
Джейм остановилась у подножия маленькой лестницы. Ей не требовались чувства Жура, чтобы услышать сумасшедшую суету внутри, словно там сталкивались, уносясь подальше от света, бесчисленные тела со множеством суставчатых ног. Сквозь щель она видела кусок грубого голого пола, обломки железного кресла и маленький, еще не озаренный факелом железный стол. Язычки пламени размыли колеблющиеся края теней.
Зола шагнула в сторону.
— Входи, — сказала она.
На секунду так же ясно, как она почувствовала порыв мерлога спихнуть ее со стены, Джейм увидела, как захлопывается дверь — за ней. Глаза наполняются тьмой, уши — грязным приближающимся шорохом кишащей жизни.
— Мерлог, — сипло выдавила она, — ты шутишь.
— Испугалась теней, Темная? Я помню… что тень стоит на страже за мной. Положи Книгу и Нож… на стол.
Она могла отказаться. Уйти. Обратно в тупик, уже поймавший ее однажды? Нет. Куда бы ни привел ее этот путь сейчас, обратной дороги нет.
Девушка, наклонившись, нырнула в комнату. Ночное зрение восстановилось, но стен видно не было, да их и не хотелось разглядывать: скрытное шуршание окружало ее, слишком уж близко оно раздается. Ощущалось, что комната очень мала. Джейм была счастлива, что на ней шапка, защищающая волосы. Высокий человек не мог бы стоять здесь выпрямившись, даже если бы очень хотел. Она опустила Книгу в Бледном Переплете на край стола. Темная половина тут же (по крайней мере так показалось) забурлила, как кипящая вода. Однако стоило положить рядом Костяной Нож, столешница опустела: с той стороны сорвался панически бегущий невидимый шелестящий каскад мелких тварей.
— Ну вот, мерлог, И что теперь?
— Теперь… уходи.
— Вот так просто? — Джейм повернулась взглянуть на певицу, удивленная тем, насколько обманутой она себя чувствует. Какое же тут решение? — Даже запертая, эта дверь ничего наверняка не удержит. Уж поверь мне. Я знаю.
— Я не сказала… что охраны… не будет. Вели своему домашнему демону… остаться.
Мгновение назад Джейм чуть не заболела от разочарования, но теперь стало еще хуже.
— Зола, нет. Я не заточила бы сюда даже злейшего врага, ну, может, Иштара, или Каинрона, или Калистину. Проклятие, откуда вообще в Горе Албан такие чумные норы?
— Их обнаружили кендары-строители. Потайная темница Хатира… вероятно, для секретных пленников. Для кого… мы не знаем.
— Нет, я не собираюсь приказывать Отраве заполнить собой это место.
— Возможно… тебе и не придется. Смотри.
Он беззаботно расселся в изъеденном ржавчиной кресле, вытянув длинные стройные ноги. Черная кольчуга шелестела перекрывающими друг друга крыльями миллионов жуков-скарабеев. Пауки уже сплели из узорной паутины элегантные серые сапоги и сами свешивались по бокам, как драгоценные украшения. Серебристые кольца червей унизали тонкие белые пальцы. Пышное убранство гробницы…
Но его улыбка отбросила память в ту ночь, когда она вернулась в «Рес-аб-Тирр»: гостиница была заполнена его головорезами, а сам Отрава ожидал, совсем как сейчас, чтобы поприветствовать ее прибытие домой. Тогда она возвращалась с казни: с человека заживо сдирали кожу — с навязчивого поклонника Отравы, жалкого воришки, устроившего засаду и чуть не убившего ее друга Марка. Ее жажда мщения, как запах крови, подтолкнула к ней воровского мастера, но не для того, чтобы в свою очередь требовать реванша, а из-за родства (только ли кровного?).
Они говорили о чести.
Он сказал, что не его вина, что Марк ранен. Его вины нет вообще ни в чем. Вынужденный вступить в Гильдию Воров, неужели не должен был он попытаться защитить свою душу, доверив ее Иштару? Разве не восстановит он и ее, и честь в конце достойной смертью? А до того: «Лучше упасть. Жизнь теряет все границы. Никто не скажет, где остановиться. Свобода…»
Джейм рывком вернула себя в настоящее. Здесь был мертвый, голодный, нуждающийся в чужих жизнях соблазнитель, совращенный собственными доводами; человек, чью душу она однажды предложила сберечь, и сделала бы это снова, если бы он попросил.
— Так это то, что ты от меня хочешь? — спросила она, внезапно разозлившись. — Чтобы я держала ответ за твою душу? Чтобы сказала, где остановиться? Чтобы приказала тебе, пользуясь кровной связью, которую ты замыслил — и ухитрился — протянуть между нами? Черт возьми, Отрава, ты всегда стараешься переложить на кого-нибудь ответственность! На Иштара. На меня. Когда нет выбора, то нет и чести, и я не буду выбирать за тебя! Если ты хочешь сидеть в этой дьявольской дыре, в темноте, одни предки знают, как долго, это будет твоим решением. Хорошо? Слышишь меня?
В ответ лишь улыбка, загадочная, приводящая в бешенство своей интимностью.
— И прекрасно. Тогда оставайся, и черт с тобой!
Она шагнула наружу. Дверь захлопнулась, застонали ржавые петли, мертво бухнули створки. Девушка отвернулась, полная дурных предчувствий, когда Зола поворачивала ключ в скважине. В мозгу засел образ, который она опоздала увидеть: рукав Отравы, скользящий по Книге в Бледном Переплете, его изящная рука, опустившаяся на Костяной Нож. Заперт в шебуршащемся мраке…
— Это не сработает, — сглотнула она пересохшим ртом. — Мертвый или нет, он должен есть. Мы не можем просто бросить его умирать от голода.
— Мы и не бросаем. — Зола сжимала в руке ключ. — Дверь не впустит… только праздношатающихся любопытных. Мы будем молчать… но распространится молва о сокровищах внутри. Время от времени… он будет хорошо питаться… Действительно хорошо. Джейм уставилась на нее:
— Мой бог, как ты хладнокровна.
— Ну конечно. Я же мертва.
Певица опустила ключ в разрез своей робы, протолкнув его в глубокую рану под тканью, нанесенную, несомненно, мечом, — будто во внутренний карман. Края плоти были съёжены и обескровлены, виднелись бесцветные светлые ребра. Очертания ключа, прижавшегося к кости, отчетливо проступали сквозь кожу.
— Почему бы тебе просто не проглотить чертову штуковину? — поинтересовалась Джейм.
— Потому что… она может провалиться насквозь. Джейм уселась, как рухнула, на каменную ступень. Без сна, без еды, а теперь еще и такое.
— Все в порядке, котик, все хорошо, — сказала она Журу, положившему лапы ей на колени и обеспокоенно тычущемуся носом в ее щеку. Но внутри она бранила себя.
Как легко она позволила Золе и Отраве управлять собой. Нужно ли было отделываться от Книги и Ножа, если они вновь и вновь избирали ее своим охранником? Должна ли она была соглашаться на погребение Отравы заживо (предполагая, что он все-таки еще жив)? Только теперь она осознала, как отчаянно хотела освободиться и от них, и от него — достаточно для того, чтобы позволить себе дать согласие?
— Этот нож, возможно, дан мне, чтобы я могла им пользоваться, — сказала она. — А что если однажды он понадобится?
— Тогда позови. Думаю… он принесет тебе его… и свою помощь.
Джейм содрогнулась. Она ясно представила эту «помощь»: длинный ряд распадающихся случайных жертв, заезженных и отброшенных Отравой, сожравшим душу каждого по очереди.
— Еще больше потрохов на полу. — Ее трясло. — По всему Ратиллену и за его пределами. Милостивые Трое! И чьей ответственностью это будет?
— Того… кто ест, — ответила Зола, в туманных глазах застыла безжалостная логика чести. — И той… кто зовет.
По окружающим их камням пробежал трепет, снаружи что-то громко треснуло и раскололось.
— Кровавый ад. — Джейм уже была на ногах, хотя и не помнила, когда вскочила. Одной рукой она опиралась о стену, другой держала щетинистый загривок вставшего на задние лапы Жура. — А не довольно
