палубе горит какой-никакой свет, хотя и гадал, почему ни одного фонаря нет на вантах бизани. Мне очень хотелось, чтобы там тоже повесили хоть один светильник, и я твердо решил сказать об этом второму помощнику, как только он подойдет ко мне. Второй помощник, по своему обыкновению, стоял у среза юта, опершись на ограждение, но не курил: в противном случае я бы видел, как тлеет в темноте огонек его трубки. Судя по всему, он тоже был обеспокоен. Трижды с начала вахты второй помощник спускался на главную палубу, и я был почти уверен, что он ходил взглянуть, не покажутся ли за бортом какие-то признаки близкого присутствия четырех таинственных кораблей. Впрочем, ночью их вряд ли можно было разглядеть.
Дежурный хронометрист отбил три склянки, ему ответил судовой колокол на носу. Эти звонкие удары заставили меня вздрогнуть, так как мне показалось — рынду бьют над самым моим ухом. Обычно я реагировал на знакомые звуки гораздо спокойнее, но сегодня ночью даже самый воздух над палубой был каким-то странным. Что в нем такого странного, я так и не успел разобраться, поскольку еще до того, как второй помощник отозвался на уставное «Полный порядок на борту!» впередсмотрящего, наверху раздался лязг и грохот бегучего такелажа, донесшийся с левой стороны грот-мачты. Почти одновременно я услышал пронзительный визг бейфута[100] и понял, что кто-то или что-то раздернул[101] гардели грот-марселя. Что-то громко треснуло, потом послышался глухой удар — это застрял, зацепившись за что-то, падающий рей.
Второй помощник что-то крикнул и бросился к трапу. С главной палубы донесся топот бегущих ног и крики вахтенной смены. Разобрал я и голос капитана — должно быть, он выскочил на палубу через люк кают-компании.
— Принесите фонари! Больше фонарей! — скомандовал Старик и громко выругался.
Он кричал еще что-то, но я разобрал только последнее слово: «…снесло…»
— Нет, сэр, не думаю, — донесся ответ второго помощника.
Всеобщая неразбериха продолжалась еще с минуту, потом я услышал металлическое щелканье палов — это матросы завели фалы на баллер кормового шпиля и начали понемногу их выбирать. До меня долетали отдельные слова Старика: «…вся эта вода?»
— Не могу знать, сэр, — ответил второй помощник.
Ненадолго наступила тишина, нарушаемая только щелчками палов, скрипом канатов и повизгиванием роликов бейфута. Потом второй помощник сказал:
— Кажется, все в порядке.
Ответа капитана я так и не услышал, так как в этот самый момент мне почудилось, будто моей шеи коснулось чье-то ледяное дыхание. Резко обернувшись, я увидел какую-то тварь, глядевшую на меня поверх гакаборта.[102] Ее глаза слабо мерцали в темноте, отражая свет компасной лампы, но помимо этого я не видел ничего, кроме смутных очертаний головы и вцепившихся в ограждение конечностей. На протяжении нескольких секунд, показавшихся мне самыми долгими в моей жизни, я в немом изумлении смотрел на тварь. Двигаться я не мог, хотя чудовище было совсем близко. Я не мог даже пошевелиться — до того глубоким и всеобъемлющим был охвативший меня ужас. Наконец способность управлять своими членами вернулась ко мне, и, выхватив из нактоуза освещавший компас фонарь, я направил его на тварь. Пока я стоял, словно парализованный, тварь успела почти полностью перебраться через ограждение, но едва лишь на нее упал свет фонаря, как она с невероятным проворством отпрянула назад, соскользнула за борт и пропала из вида. Все это произошло так быстро, что я даже не успел рассмотреть ее толком — в памяти осталось лишь мокро поблескивающее нечто да горящие в темноте злобные глаза.
В следующее мгновение я уже сломя голову мчался прочь от этого безмолвного ужаса. Мною владела одна мысль — скорее вниз, подальше отсюда! На нижней ступеньке трапа я оступился и с размаха приземлился на «корму», все еще сжимая в руке нактоузный фонарь. Матросы уже закончили выбирать тросы и теперь вынимали вымбовки из шпиль-гатов. Мое внезапное появление и крик, сопровождавший мое падение, до того напугали их, что они попятились, а двое или трое едва не бросились наутек и совладали с собой, лишь увидев, что это я, а не какое-то неведомое морское чудовище.
Секунду спустя откуда-то с носа на корму прибежали капитан и второй помощник.
— Что тут опять такое, черт побери?! — выкрикнул Тьюлипсон. Тут он заметил меня и слегка наклонился, чтобы рассмотреть как следует. — Джессоп?! Почему ты здесь, а не у штурвала?
Я кое-как поднялся и попытался все объяснить, но был так потрясен и напуган, что язык мне не повиновался.
— Я… тут это… — запинаясь, пробормотал я.
— Проклятье! — сердито воскликнул второй помощник. — Марш назад, быстро!
Но я не послушался — мне очень хотелось все ему объяснить.
— К-конечно, сэр, но я… я видел…
— Живо к штурвалу, Джессоп, черт бы тебя побрал! — рявкнул второй помощник.
Я тупо кивнул и отправился выполнять приказание, решив рассказать все второму, когда он тоже поднимется на ют, но на верхней ступеньке трапа остановился. Нет, ни за что на свете я не остался бы здесь один хотя бы несколько минут! Это было выше моих сил.
Тут снизу донесся голос капитана:
— Что опять стряслось, мистер Тьюлипсон? — спросил он второго помощника, но тот ответил на сразу, а повернулся к матросам, которые, по-видимому, все еще стояли поблизости.
— Все свободны, — сказал он несколько более резко, чем обычно.
Я услышал, как вахтенные потянулись в кубрик, переговариваясь на ходу. И только когда они отошли на достаточное расстояние, второй помощник ответил на вопрос капитана.
— Это Джессоп, сэр… Кажется, он опять что-то увидел. Я не хотел говорить об этом, пока вахта была здесь — не стоит лишний раз пугать людей.
— Согласен, — проворчал капитан.
После этого они оба стали подниматься по трапу, а я, осмелев, преодолел последние пару ступенек и встал у светового люка.
— А почему здесь нет фонарей? — внезапно спросил капитан.
— Я подумал, они тут не нужны, — ответил второй помощник и добавил что-то насчет экономии керосина.
— Повесьте, — решительно сказал капитан.
— Хорошо, сэр, — ответил второй помощник и, кликнув вахтенного на рынде, велел принести из кладовой два фонаря.
Поднявшись по трапу на ют, оба двинулись к корме и увидели меня.
— Почему ты не за штурвалом? — строго спросил Старик.
К этому времени я немного успокоился и собрался с мыслями.
— Я не пойду туда, сэр, пока не принесут фонари.
Капитан гневно топнул ногой. Он уже собирался обругать меня — быть может, даже арестовать, но второй помощник торопливо выступил вперед:
— Послушай, Джессоп, так не годится! — воскликнул он, укоризненно качая головой. — Давай-ка за штурвал. И без возражений!
— Погодите, мистер Тьюлипсон. Мне как раз хотелось бы выслушать его возражения, — неожиданно сказал капитан и повернулся ко мне. — Ну, что там у тебя, Джессоп? Почему ты отказываешься занять свой пост?
— Я кое-что видел, — объяснил я. — Страшная тень… или тварь… не знаю, как сказать. Когда я обернулся, она как раз лезла через гакаборт, и…
— Ах вот оно что! — Капитан прервал меня быстрым движением руки и добавил, изрядно удивив меня: — Тебе бы лучше присесть, Джессоп. Тебя всего трясет.
Я с размаху опустился на решетку светового люка. Меня действительно трясло — нактоузный фонарь так и плясал у меня в руках, и по юту метались тени.
— Ну а теперь, — сказал Старик, — расскажи нам, что ты видел.
Пока я рассказывал им о твари, вахтенный принес два фонаря и повесил на ворсты с левого и правого борта.
