такой вариант?
— Чёрт его знает! Я, по правде говоря, в таких делах не очень-то понимаю. Но, по-моему, это все-таки разные вещи. Одно дело — могут быть неприятности. А совсем другое — если ты прямо закон нарушаешь. Погоди, так что ты сделал с этим чемоданом? И с пакетами этими?
Шутиков опять тяжело вздохнул:
— Да я в первый-то день просто решил подождать, все обдумать хотел. Тут, понимаешь, ещё одно. Там с этими пакетами деньги еще лежали.
— И много? — поднял брови Ходунов.
Шутиков пожал плечами:
— Как сказать. Четыре тысячи. «Зелёных».
Ходунов покрутил головой:
— Ну-ну. Совсем хорошо. Так что же? Что же ты придумал?
— Я решил в полицию не обращаться. Чемодан я разломал и обломки вынес. Чтобы меня по этому чемодану не засекли на обратном пути. Пакеты придется оставить здесь, в Швейцарии. Ох, и осточертели они мне! Я же их все время в сумке таскал. В гостинице боялся оставить.
— А сейчас-то они где?
— Ну, оставил. Там ведь Бобров рядом. Назад я их не повезу — это ясно. А деньги я предлагаю разделить пополам — по две тысячи. Тебе и мне.
— А мне-то почему?
— Да потому же, почему и мне. Ты сам посуди, не выбрасывать же их.
Теперь уже Ходунов тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. За разговором они оба не заметили, как оказались на набережной. Погода окончательно установилась, был теплый, ясный вечер. Казалось, все население Женевы вывалило на набережную, истосковавшись за три дня почти непрерывных дождей. Идущие навстречу люди улыбались, и в этой праздничной толпе лица Шутикова и Ходунова выделялись своей напряженной угрюмостью.
— Да-а, — после небольшой паузы протянул Ходунов. — Ну, ты обрадовал. Даже и не знаю. Просто не представляю, что делать. — Он опять замолчал на не которое время. — Это, значит, ты из-за этого, что ли, усы-то отпустил? Да-а, ситуация. И думать-то уже времени не остается, послезавтра улетаем. — Ходунов замолчал, потом, приняв решение, посмотрел на Шутикова. — Так. Я все-таки считаю, что и сейчас не поздно ещё все развернуть. Заявить. Я, конечно, тебя понимаю. Из-за какой-то нелепой случайности вот так получить кучу неприятностей. Но ты ведь, слава богу, не один. Мы же все подтвердим. И я, и Бобров. А в отношении этих денег — нет. Извини, но это как-то не по мне. Я даже и объяснить тебе толком не могу, но просто — нет. А ты подумай. Мне кажется, ты все усложняешь. Если заявить, ничего страшного не произойдет.
— Ну а как объяснить, что я чемодан этот разломал и выбросил?
— Да как есть. Испугался. А потом подумал, посоветовался со старшим товарищем.
— Нет, это не годится. Потом вовек не отмоешься.
— «Отмоешься»! Господи, ну ты даешь! — Ходунов остановился и, нахмурившись, смотрел на Шутикова, который не отрывал взгляда от белой дуги фонтана. — Мне кажется, ты не до конца понимаешь, куда влип. Ты сейчас очень сильно рискуешь. И, между прочим, Бобров и я — тоже. Ты это понимаешь?
— Понимаю. Я поэтому тебе и сказал. Если бы не это — я бы не стал. — Шутиков вздохнул и впервые за прошедшие дни посмотрел прямо в глаза Ходунову. — Тяжёлый у нас с тобой разговор получается. Ну, извини. Давай поговорим нормально, без горячки.
Ходунов некоторое время молча смотрел на Шутикова, потом нехотя улыбнулся:
— Ты хорош. Если бы тебя кто-то вот так оглоушил? Посмотрел бы я на тебя. Ладно, пошли, а то вон на нас внимание обращают. — Некоторое время они шли молча. Потом Ходунов спросил: — А вещи-то где? Из чемодана?
— Я все выбросил. На всякий случай.
— Ничего себе! Хорош случай. А с чем же ты теперь полетишь?
— Да я тут присмотрел. Завтра хочу купить. Ладно, давай просто погуляем немного. Мне главное, что теперь ты все знаешь. А то как-то было не по себе.
— Ну, ясно, — буркнул Ходунов. — Ему полегчало. Это называется — с больной головы на здоровую. Эх, Леня, Леня. Ну, давай погуляем.
В пятницу работали без обеденного перерыва, и все закончилось к половине третьего.
— Ну, какой маршрут сегодня выбираем? — спросил Ходунов, когда они часов в пять сели за поздний обед. — Какие идеи? Это ведь прощальная прогулка.
— Но, наверное, на этот счет есть традиция? — спросил Шутиков.
— Пока не завели, — сказал Ходунов. — Но стоит подумать.
— Может, прогуляться вниз по Роне? — предложил Шутиков. — Помните, где мы были в воскресенье?
— А что, я за, — поддержал Ходунов. — Это место стоит того, чтобы сделать его традиционным.
По набережной они шли не торопясь и к площадке на скале добрались только к семи. Вечернее солнце живописно освещало красноватый камень, превращая скалы в багровые, ярко выделявшиеся на фоне темной зелени деревьев и кустарника.
— Красиво здесь, — сказал Бобров, когда они остановились на огороженной площадке у края скалы. — До чего же здорово.
— Да, — поддержал Шутиков. — Место уникальное. Слушай, Валентин Евгеньевич, ты бы вот по этому выступу прошел? — Шутиков показал на широкий выступ, опоясывающий скалу.
— А зачем? — пожал плечами Бобров. — Удовольствия я не получу.
— Не скажи, — возразил Шутиков. — Это может хорошо нервы пощекотать. Так смог бы?
— Не знаю, — спокойно и, как всегда, серьёзно сказал Бобров. — Если спасти надо было бы кого- нибудь, это одно. А если так, для того, чтобы просто нервы пощекотать, так мне это не нужно.
— Понятно, — кивнул Шутиков. — Прагматик ты. Нет в тебе романтики.
— Ну, зато у тебя ее в избытке, — констатировал Ходунов. — И ты нас тут не провоцируй. Я, как руководитель делегации, такое не санкционирую.
— О! — Шутиков показал Боброву глазами на Ходунова. — Суров. Но справедлив. Нет, а вот если технически, так сказать. Можно здесь пройти?
— Запросто, — оценивая ширину выступа, сказал Ходунов. — Я думаю, по нему раньше ходили. Ну, а так как это очень опасно, вот и перегородили.
— Голова может закружиться, — сказал Бобров. — Высоко очень.
— Конечно, — согласился Ходунов. — Но вы же сами сказали, все определяется необходимостью.
— Так голова ведь все равно закружится, — пожал плечами Шутиков.
— Прежде чем дать голове закружиться, надо её напрячь, — назидательно сказал Ходунов. — Если бы мне надо было во что бы то ни стало, я бы просто прополз по этому выступу на брюхе. Вполне безопасно.
— Да, это верно, — согласился Шутиков. — Приходится признать, что золотое правило работает и здесь.
— Какое золотое правило? — спросил Бобров.
— Начальник всегда прав, — важно произнес Шутиков. — Вы согласны, Александр Петрович?
— Вынужден согласиться, — улыбнулся Ходунов. — Против очевидности же не попрешь. Ну, что, джентльмены, домой?
На следующее утро Самойлов приехал за ними в гостиницу, чтобы отвезти в аэропорт.
— Послушай, — укладывая вещи в багажник, обратился он к Шутикову, с которым успел сдружиться и перейти на «ты», — у тебя же вроде другой чемодан был. Чёрный, с колесиками. Или нет?
— Действительно, — удивился Бобров. — Другой чемодан, коричневый. А где же тот-то?
— А ты только заметил? — усмехнулся Шутиков. — Нету того. Не выдержал перелета.
— А когда же ты этот купил?
