— Он попросил одного из своих демонов-варгаров вызвать сильнейшее ненастье, — прозвучал ответ. — Гром и молния наконец-то справились с тем, что не удавалось мне. Хотя и здесь все прошло не очень гладко. Пришлось пустить в ход мою старую косу, чтобы дерево упало в нужную сторону. Чуть сам жизни не лишился!
Господин Смерть захихикал над собственной шуткой, и от этого смеха на голове и руках Филиппа волосы встали дыбом. Голос Мортимера был хриплым, сухим и пугающе холодным и напомнил Филиппу об осеннем ветре, перебиравшем сухие листья за окном. Голос был безжизненным.
— Но зачем? — спросил Филипп. — Зачем я вам здесь понадобился? И почему так сложно было забрать меня?
Смех Мортимера тут же стих, как будто где-то выдернули вилку из розетки.
— На оба вопроса один ответ, — проговорил он, опуская чашку на стол.
Филипп заметил, что рука его подрагивает.
— Причина, по которой тебе удавалось так долго оставаться в живых, и есть причина, по которой ты мне понадобился.
Мортимер глубоко вздохнул и опустил веки. Он не открывал глаз так долго, что Филиппу показалось, что старик заснул. Но веки снова разомкнулись, и Мортимер обратил на Филиппа взгляд, полный печали.
— Украден мой амулет.
— Ваш амулет? — повторил Филипп в недоумении, и глаза скользнули на грудь Мортимера, где на серебряной цепочке обычно висела одна из двух великих игральных костей, имевшая сотню граней. Амулет Смерти — Амулет Судьбы. Тот, что отмеряет срок жизни человека. Цепочки на месте не было. Как и самого амулета. — Когда это случилось?
— Уже прошло две недели. Сначала я подумал что он потерялся, что я его случайно куда-то положил. Я обыскал весь дом, прежде чем обнаружил это.
— Обнаружил что? — спросила Сатина.
— Что входная дверь приоткрыта. Кто-то заходил сюда. Кто-то проник в дом и украл мой амулет, пока я спал.
— У вас есть какие-либо предположения?
Мортимер пожал плечами.
— Никаких. Но этот кто-то прекрасно меня знает. Знает мои привычки. Дело в том, что я ложусь спать только один раз в году. Тридцать первого апреля, когда весна по-настоящему вступает в свои права и Вита работает в полную силу — природа пробуждается, а я погружаюсь в глубокий сон. Ты же помнишь Виту, Филипп?
Филипп кивнул. Конечно, он помнил Виту. Она приходилась Мортимеру сестрой-близнецом. Филипп встречался с ней однажды во время своего прошлого пребывания здесь. Вита вернула его к жизни. Она и была самой Жизнью.
То, что Мортимер только что сказал, озадачило Филиппа, и он пересчитал месяцы на костяшках пальцев. Январь, февраль, март, апрель. Он был прав. В апреле только тридцать дней. И вдруг к нему в голову пришла еще одна мысль.
— Вы упомянули, что амулет украли две недели назад, — сказал Филипп. — Но апрель был полгода тому назад.
— Да, у вас, — ответил старик. — Но здесь, если ты не забыл, время течет иначе.
— Да, точно, — признал Филипп, немного огорчившись, что сам не додумался до этого. Он ведь только что выяснил, что у них на земле не было тридцать первого апреля. Конечно же, время здесь шло по-другому. Здесь все было не так.
— То, что произошло, настоящая катастрофа, — голос Мортимера перерос в жалобный стон. Он вскочил с кресла и принялся ходить взад-вперед по комнате, качая головой от отчаянья. — Пока мой стогранный амулет не найден, люди будут рождаться на свет бессмертными. Последствия этого ужасны! Не только для меня и Виты, но и для самих людей, которым больше не к чему будет стремиться.
— Смерть все-таки не совсем то, к чему обычно стремятся люди? — осторожно возразил Филипп.
Мортимер застыл на минуту, вытаращив глаза на Филиппа.
— Конечно, стремятся, — почти прорычал в ответ Мортимер. — Только они об этом не догадываются!
— Я не понимаю.
— Зря Люцфер называл тебя сообразительным. Но он, разумеется, недаром зовется отцом лжи, — едва слышно заметил Смерть.
Он подошел к окну и стал всматриваться в вечерний полумрак, стремительно опускавшийся на бесцветный пейзаж.
— Многие люди будут говорить то же, что и ты. Что смерть ужасна, что она — необходимое зло, от которого лучше держаться подальше.
— А разве это не так?
— Нет! — взвизгнул Мортимер так, что Филипп и Сатина вздрогнули.
Старик сверкал глазами. Филипп никогда прежде не видел его таким эмоциональным.
— Я — самый большой страх любого человека, ибо нет страха сильнее, чем страх смерти. Но так быть не должно! Людям неизвестно, насколько благодарны они должны быть мне на самом деле. Смерть — это вовсе не плачевное следствие жизни. Напротив. Именно благодаря смерти жизнь стоит того, чтобы жить. Мы по-настоящему ценим только то, что можем потерять. Неужели ты не понимаешь этого? Без смерти жизнь была бы скучной и абсолютно лишенной смысла!
Филипп не до конца понимал слова Мортимера. Но все же… все же понимал их, наверное.
— Похоже на то, чему учил меня Люцифер. Если нет зла — не может быть и добра. Эти вещи взаимосвязаны. То же самое касается жизни и смерти?
— Именно! — Мортимер развел руками. — Без смерти исчезает радость жизни, погубленная самой жизнью. И это еще не самое плохое. Каким станет мир через каких-то пятьдесят лет? Подумайте обо все несчастных, получивших смертельные увечья, чьи сердца продолжат биться. Жертвы дорожных аварий, землетрясений, пожаров, наводнений. Кошмар, кошмар! Мир будет населен живыми трупами, единственным желанием которых будет обрести покой смерти, но этому желанию сбыться будет не суждено. Можете себе это вообразить?
Сатина затихла, Филипп проглотил комок в горле. Он прекрасно представлял себе эту картину. Он видел все это слишком отчетливо, так, что тошнота подступила к горлу от одной мысли о зловещем сценарии, описанном Смертью.
Мортимер продолжил, но Филипп слушал его только вполуха. Он искоса погладывал на Сатину, которая потупилась, нервно теребя руки. Было заметно, что ей не по себе, и Филипп прекрасно знал почему. Ведь дьяволы были бессмертными. А если следовать логике Мортимера, это означало, что жизнь их бесполезна и бессмысленна. Узнать о таком вряд ли было приятно. Филиппу хотелось ее подбодрить, но он не знал, что сказать. «Мне очень жаль, что ты будешь жить вечно», — звучало бы как-то не к месту.
— В прошлый раз тебе удалось блестяще раскрыть загадку болезни Люцифера, — продолжал Мортимер. — Именно поэтому я забрал тебя снова, Филипп. Чтобы ты помог мне вернуть амулет. Его
— А что именно происходит, — спросил Филипп, — когда ты бросаешь кости?
— Это серьезный вопрос, — ответил Смерть, пристально посмотрев Филиппу в глаза. — Придется ли ответ тебе по душе?
— Говори.
— Когда жребий брошен, песок в песочных часах начинает струиться быстрее.
Филипп бросил взгляд на Сатину, а та пожала плечами, показывая, что тоже ничего не понимает.
