том, что это могла быть за дверь. И что в таком случае могло скрываться за ней.
Сатина покачала головой:
— Это точно здесь.
— Надеюсь, ты не ошибаешься. — Он взялся за ручку, и дверь бесшумно поддалась. — Она не заперта.
— Тогда… тогда нам лучше войти, — ответила Сатина.
Филипп кивнул и приготовился открыть дверь, когда почувствовал, как ладошка Сатины скользнула к нему в руку. Волнение от этого не утихло, зато прибавилось немного смелости.
Набравшись решимости, он толкнул дверь, и друзья проследовали в обитель Смерти.
7
Царство Смерти
Филипп не знал, чего ожидать по ту сторону двери, но в любом случае то, что он увидел, ничем не походило на его представления.
Они оказались в лесу. Говоря точнее — в месте, которое некогда было лесом. Сейчас все здесь выглядело чахлым и мертвым.
Ряды голых, скрюченных деревьев простирались по обеим сторонам от Филиппа и Сатины, словно существа, в молитве воздевшие к Небесам тысячи тоненьких пальчиков. Над ними по темнеющему небосводу медленно проплывали тяжелые тучи. Смеркалось, и тучи становились длинными и серыми. Прохладный ветер с сухим шелестом ворошил опавшие листья.
Ничто другое не нарушало полной тишины.
Не было ни птиц, ни животных, вообще никого.
Ни красок, ни жизни, ничего.
Все вокруг было мрачным и бесцветным и таким печальным, что сердце Филиппа наполнилось глубокой тоской. Казалось, вот-вот присядешь на тропинку и расплачешься.
Толстый ковер из опавших листьев покрывал землю, а под ним вилась узенькая тропинка, посыпанная гравием. Тропинка начиналась у двери и исчезла среди голых деревьев, корчившихся на ледяном ветру.
Филипп обернулся.
Темнота, из которой они вышли, колыхалась в дверном проеме. А вокруг, насколько мог видеть глаз, простирался мертвый лес. Сучья деревьев переплетались друг с другом, образуя гигантскую паутину под тусклым, затянутым тучами небом.
— Жуткое место, — сказала Сатина. Голос ее немного дрожал. — Все мертвое и такое… такое…
— Осеннее, — подхватил Филипп, растирая оголенные до плеч руки, шершавые от мурашек. На нем была лишь тоненькая футболка, сквозь которую холодный ветер пронизывал до самых костей. Он окончательно продрог.
— Так лучше. — Сатина придвинулась к нему близко-близко и обернула своим плащом. — Он большой — хватит нам обоим.
— С-спасибо, — прощелкал зубами Филипп, укрываясь тканью плаща. Стало немного теплее. Он поднял глаза на небо. Казалось, в любое мгновение может начаться дождь. — Солнце зашло. Нам стоит поторопиться, пока совсем не стемнело.
Они зашагали по дорожке. Камешки хрустели под ногами.
Лес становился все реже, и вскоре они оказались в небольшой долине, со всех сторон окруженной желтыми холмами. Желтыми, потому что покрывавшая их трава была такой же высохшей, как и деревья. На долину огромной тенью опустились сумерки.
«Долина Смерти, — подумал Филипп, направив взгляд в сторону крохотного домика с белеными стенами, притаившегося в глубине. В одном окошке горел свет, а из трубы тонкой струйкой поднимался дым, и ветер тотчас разметывал его по небу. — Но мне не страшно».
Тропинка вела прямо к облупившейся калитке и далее в сад, такой же запущенный, как и все в этом странном месте. Неподалеку от домика у подножья холма паслась трехногая лошадь.
Филипп замер, уставившись на уродливое создание. Лошадь тотчас подняла голову и остановила на Филиппе свой огненно-красный взгляд. Затем с коротким всхрапом взмахнула гривой — как будто в знак приветствия — и вернулась к поеданию сухой травы.
— Эта… лошадь, — прошептал Филипп, уцепившись за Сатину. — Я ее уже видел.
Сатина кивнула в ответ, словно в этом не было ничего удивительного.
— Это лошадь Мортимера. Она зовется Адской лошадью.[1] Увидеть ее означает скорую смерть. Так по виду и не скажешь, но говорят, она скачет быстрее ветра.
— По виду не скажешь, что она вообще живая, — заключил Филипп, — выглядит как труп.
— Есть люди, кто так ее и называют. Трупная лошадь.
Они поспешили прочь от тощего, мертвенно-бледного существа через садик, ведущий к входной двери в дом, который также не отличался красотой. Краска облупилась, в кирпичной кладке образовались трещины, крыша пахла сгнившей соломой. Это был дом-призрак.
Филипп постучал в дверь.
Сначала ответ был таким же, как когда они постучали в дверь, ведущую в лес, то есть никаким. Филипп посмотрел на Сатину, но та в недоумении пожала плечами.
За дверью все еще было тихо.
— Ну, тогда, наверное, мы выполнили свою миссию, — заявила девушка, и в ее голосе Филиппу послышались нотки облегчения. Она сделала несколько шагов назад. — Может, попробуем найти дорогу домой?
— Иду-иду! — донесся хриплый голос из глубины дома. Вслед за голосом послышался звон ключей. — Ну, где же этот ключ! Может быть, этот подойдет… А, вот он! Секундочку!
Были опробованы несколько ключей, прежде чем наконец раздался щелчок и замок открылся. Дверь отворилась, и на пороге показался Господин Смерть.
Он был еще ниже ростом, чем запомнилось Филиппу. Худощавее и слабее на вид. И словно еще больше состарился.
«Нет, не состарился, — подумал Филипп. — Но устал».
Мортимер выглядел измученным.
Редкие волосики на голове были взъерошены, очки сидели криво на крючковатом носу. Небритое морщинистое лицо цветом напоминало пепел. На нем была застегнутая на все пуговицы рубашка и брюки, державшиеся на истертых подтяжках.
Увидев Филиппа и Сатину, Мортимер улыбнулся, но улыбка даже и близко не подобралась к серым как камень глазам. Эти глаза повидали так много смертей, что от этого сами омертвели.
— Прошу прощения за ожидание, — приветствовал друзей Мортимер, сдерживая зевок. — Такого никогда не случалось прежде, но, кажется, я задремал. Да еще и ключи проклятые. Я не привык запираться на замок, поэтому мне всегда сложно отыскать нужный ключ. Но достаточно об этом, — отрезал он, и Филипп съежился под его холодным металлическим взглядом.
Но вдруг выражение лица старика стало смягчаться, и краешек улыбки озарил его глаза.
— Наконец-то ты здесь, Филипп, — выдохнул Господин Смерть.
8
Ужасное преступление
