— Я устал, — ответил он и направился из подвала.
14
Без следов — почти
Филипп проснулся рано, с ощущением тяжести во всем теле. Вчера ночью он еще долго не мог уснуть, и те несколько часов сна, которыми пришлось довольствоваться, были полны кошмаров. Страшных видений, где он вновь оказывался в ванной комнате, и мама внезапно…
Чтобы прогнать неприятный осадок, он быстро вскочил с кровати и бросил взгляд в окно.
Сумерки все еще окутывали долину, лучи утреннего солнца были просто красноватыми проблесками в небе. На его глазах тучи поспешно затянули солнце, и все вокруг снова стало бесцветным и печальным.
С дивана доносилось размеренное посапывание Сатины. От ее дыхания поднимались клубы пара. Похоже, она мирно спала, и Филипп немного позавидовал ей.
— Сатина, — позвал он. Пришлось откашляться, чтобы голос смог восстановиться после сна. Он был хриплым и сдавленным. Скорее всего, Филипп плакал во сне.
— Сатина, просыпайся! Нам пора!
Он осторожно потормошил ее.
Сатина промычала в ответ что-то невнятное и медленно раскрыла глаза.
— Что случилось, Филипп?
— Нам пора, Сатина. Нужно искать амулет.
Сатина потянулась, с хрустом расправив крылья.
— Который… сейчас час? — зевнула она.
— Какая разница? Мы оба уже проснулись.
— Ну и холодрыга! — воскликнула Сатина, скинув одеяло. Она прикрылась крыльями, чтобы хоть немного согреться. — Ты не замерз?
— Слегка, — ответил Филипп, натягивая одежду. По правде говоря, он очень продрог. Но даже самая теплая одежда вряд ли бы спасла его. Холод шел изнутри.
Оказалось, что друзья одни во всем доме. На кухне их ждал мешок с черствым хлебом и крохотная записка, на которой причудливым почерком Мортимера было выведено следующее:
Филипп схватил листок, скомкал его так, что ногти прорвали бумагу насквозь и больно впились в ладонь.
— Что он написал? — спросила Сатина, наливая воду в чайник.
— Ничего особенного. Пожелал нам удачи.
— Правда? Странно.
Филипп сунул записку в карман.
— Что в этом странного?
— Насколько мне известно, господин Смерть не верит в удачу. И больше ничего?
— Да, — ответил Филипп, удивительно, но соврать оказалось так легко. Ему совсем не хотелось распространяться о том, что произошло в подвале. Не было никакого желания делиться увиденным. И без того слишком много сил ушло на то, чтобы выкинуть из головы неприятные мысли. К тому же вряд ли Сатина поймет его. Ее родители бессмертны. Откуда ей знать, каково это — потерять близкого человека? Ей повезло, она никогда этого не узнает.
Сатина и Филипп приступили к поискам после завтрака, состоявшего из пары ломтей черствого хлеба и чашки чая, успевшего остыть уже к третьему глотку. Они сразу сошлись на том, что первым делом нужно как следует прочесать места в доме, где вор мог оставить следы. Начать, очевидно, стоило со спальни Мортимера, откуда и был украден амулет.
В спальне царила непроглядная тьма. Окон здесь не было, а свет, падавший из коридора, освещал пространство не более чем на метр, потом его пожирали тени. Как в склепе.
Они взяли из гостиной свечку, и Сатина, как обычно, зажгла фитиль. Толку от свечки оказалось мало. На фоне слабого неровного пламени тени вокруг казались еще черней.
— Нужно зажечь больше свечей, — предложил Филипп.
Но и это не помогло. В густой, непроницаемой темноте спальни несколько свечек светили не ярче, чем звезды на ночном небосводе. Языки пламени выхватывали из мрака очертания кровати, угол шкафа, контуры вазы.
— Ничего не выходит, — Сатина совсем пала духом. — Что мы можем так увидеть?
— Надо принести еще свечей.
— Свечи кончились, Филипп. Мы забрали все.
Вокруг них было расставлено четырнадцать свечей, окутанных плотной темнотой. И хотя Сатина стояла в нескольких метрах от Филиппа, он едва различал ее силуэт.
— Что же нам делать?
Она растерянно пожала плечами.
— Что за черт! — выругался Филипп и от отчаяния брыкнулся. Нога ударилась обо что-то твердое, и комнату внезапно озарила яркая вспышка. Она была такой недолгой, что друзья даже не успели зажмурить глаза.
— Что это было? — спросила Сатина. — Что ты сделал?
— Понятия не имею. Ударил по чему-то ногой.
Он ударил еще раз, и комнату на долю секунды вновь озарила белая вспышка молнии. Затем все опять погрузилось в темноту. Филипп протянул вперед руку и нащупал твердый прямоугольный деревянный предмет.
— Это какой-то комод, — сказал Филипп. — На нем что-то лежит. Не пойму, что это. Сейчас попробую…
В ту же секунду комнату залил слепящий свет. Постепенно глаза привыкли к нему, и удивленному взору друзей представилась скромно обставленная спальня с кроватью, шкафом, комодом и кое-какими мелочами — большой вазой, старым сундуком, скрипкой на стене. Тени бесследно испарились, стало светло как в ясный летний день.
— Что ты сделал?
Сатина открыла рот от изумления.
Филипп посмотрел на комод. На нем стоял портрет в рамке. Свет исходил от него.
— Фотография, — ответил Филипп, указывая на портрет. — Я просто поднял ее.
Сатина задержала взгляд на сияющей картинке, но только на пару секунд. Пришлось быстро отвести глаза. Картинка сияла, как яркое солнышко.
— Что на ней?
— Вита, — ответил Филипп, глядя с улыбкой на различавшуюся за потоком света фигуру женщины. Женщины, которая сама источала свет. — Сестра Мортимера.
— Неплохой ночник. Теперь мы, по крайней мере, все видим.
Филипп кивнул.
— Тогда давай приступим.
Они перевернули вверх дном всю комнату. Обыскали каждый закуток, каждый уголок. Сначала шкаф, где висели десять абсолютно одинаковых костюмов. Затем ящики комода, забитые носками и нижним бельем. Заглянули в вазу, за сундук, под кровать, и Филипп вспомнил, как когда-то обнаружил воронье перо в спальне Люцифера. Это была серьезная улика. Хорошо бы найти нечто подобное.
