Но все было безрезультатно. Даже когда они перерыли комнату во второй раз. А потом и в третий.
Поиски продолжились в прихожей. На крючок вместо лампы повесили фотографию Виты.
Ничего.
Затем пришла очередь гостиной. Кухни. Ванной. Вдоль и поперек каждый уголок. Кем бы ни был вор, ему удалось замести все следы до единого. По крайней мере, в самом доме.
— Может, поискать в саду? — предложил Филипп, когда они закончили с комнатами, и все тело у обоих ломило от бесконечного ползания на коленках, чередовавшегося с подъемом на цыпочки. — Вор вышел из дома через входную дверь, так что он точно прошел через сад.
На пороге их встретили неистовые завывания ветра, и они резко остановились.
— Сколько времени мы уже ищем? — в недоумении спросил Филипп.
Сатина задумалась.
— Часа три-четыре.
— Тогда почему на улице так темно? Сейчас же середина дня. А где солнце?
— Думаю, оно зашло, — покачала головой Сатина. — Мы проходили это в школе. В царстве Смерти всегда вечер или ночь. Как и у нас, здесь никогда не бывает дня. Солнце встает по утрам и сразу же начинает садиться.
— Так уже вечер? — огорченно пробормотал Филипп.
Сатина помотала головой.
— Ты не совсем понял. Вечер был все время, с тех пор как мы проснулись.
Филипп озадаченно всмотрелся в тусклый пейзаж. Солнце снова скрылось за лесом, где небо было на малую толику светлее, чем по другую сторону. Громадные тучи, нависшие над долиной, распухли еще больше.
— Фотография должна нам помочь, — сказал Филипп, возвращаясь в дом за портретом Виты. Но даже яркий свет, источаемый снимком, был бессилен перед мраком долины Смерти. Толку от него было не больше, чем от карманного фонарика.
— Так не пойдет, — сказала Сатина. — Мы рискуем упустить что-то важное. Давай дождемся следующего вечера. К тому же похолодало.
Она покосилась на небо, где темнота жадно пожирала клочки стальных туч.
— И, кажется, вот-вот пойдет дождь.
— Ты права, насчет первого, а насчет дождя ошибаешься, — раздался во мраке чей-то голос.
Филипп развернул фотографию, направив пучок света в темноту, и высветил лицо Мортимера, походившее на скривившуюся луну. Он шел к дому по тропинке, ведущей через сад, но даже сейчас, когда друзья знали о его присутствии, они не слышали шагов. Он ступал абсолютно беззвучно.
— Где вы были? — поинтересовался Филипп.
— Работал. Еще остались смертные люди, — ничего не выражающий взгляд посмотрел на Филиппа в упор. — Надеюсь, ты этого не забыл?
Филипп бросил дерзкий взгляд в ответ:
— Нет, я помню!
— Я зашел выпить кофейку. Потом снова по делам. На этот раз надолго. Сначала землетрясение, потом — крушение самолета. Приходится задерживаться допоздна.
Мортимер подавил зевок, и серьезная мина сошла с его лица. Сейчас он стал похож на обычного усталого старика. Очень усталого и очень старого.
— Почему вы сказали, что я ошибаюсь насчет дождя? — спросил Сатина, указав взглядом на небо. — Вполне грозовые тучи.
— Здесь небо всегда такое, — ответил Мортимер. — Но дождя не бывает.
— Почему?
— Вода, как и солнечный свет, дает жизнь. Поэтому здесь вы не встретите ни того ни другого. Ну, рассказывайте, удалось что-нибудь найти?
— Мы перерыли весь дом, но… — Филипп покачал головой, — ничего.
— Хм.
На секунду показалось, что Мортимер огорчен. Но вскоре лицо его снова приняло привычное суровое выражение. Поравнявшись с Филиппом у входной двери, он сухо бросил:
— Тогда у тебя не будет твоей попытки!
Филипп сжал в карманах кулаки, а Сатина наклонилась к нему и шепнула на ухо:
— О чем он говорит, Филипп?
— Ни о чем, — как ни в чем не бывало ответил Филипп и отвернулся. — Мортимер?
Смерть остановился на пороге и повернулся к нему лицом:
— Слушаю тебя, Филипп.
— Мы с Сатиной хотим поиграть в кости, — сказал он. — У вас нигде не завалялась парочка?
Мортимер постоял какое-то время в дверях, пристально глядя на Филиппа. Потом повернулся спиной и исчез в доме.
— Это что еще такое? — взгляд Сатины выражал полное недоумение. — Что между вами происходит?
— Ничего, — вздохнул Филипп. — Ничего такого. Пойдем в дом, я совсем продрог.
Где-то позади них послышался храп Адской лошади. Филипп покрылся мурашками.
— «У вас нигде не завалялась парочка?» — тихо повторила Сатина, закрывая за собой дверь, и исподтишка хихикнула. — Как ты его, Филипп! Хотя на тебя такие проделки не очень похожи. Если продолжишь в этом духе, у тебя точно снова вырастут рога!
На следующий вечер друзья возобновили поиски в саду. В их распоряжении было несколько часов от восхода солнца до наступления полной темноты. Но этого явно не хватало.
Они обшарили весь сад от одного конца до другого, но ничего необычного так и не обнаружили. Вдобавок находиться на улице слишком долго было невозможно. Ветер пронизывал до костей.
— Теперь остались только лес и долина, — сказал Филипп. Он стоял у облезлой калитки, за которой начинались холмы и лес.
— Ну где-то же есть хоть какой-то след, должен быть след.
— Мы здесь завязнем на целую вечность, — недовольно бурчала Сатина.
И она была права. Лес был очень обширным. На самом деле бесконечным. Мортимер так и сказал им. Но нужно было попытаться, потому что…
— У тебя есть другие предложения? — съязвил Филипп.
Сатина молчала, уставившись в землю, и Филипп понял это молчание как отрицательный ответ. Он уже повернулся спиной к калитке, чтобы пойти обратно в дом, как вдруг Сатина вцепилась в него. Она прищурилась, как будто что-то заметила.
— Портрет Виты у тебя с собой?
— Нет, он в спальне. А что?
— Беги за ним скорее.
Через пару секунд Филипп снова стоял рядом с темптаном, в руке у него была светящаяся рамка, посылавшая в темноту белый луч света. Он протянул снимок Сатине, смотревшей на что-то в упор.
— Что ты увидела?
Она не отвечала, просто направила луч на траву, которая росла за калиткой. Потом кивнула.
— У преступника на ногах была земля.
— Земля? — удивленно повторил Филипп. Он перегнулся через изгородь и посмотрел на освященное пятно. — Но тогда и в доме остались бы следы… — Филипп запнулся, догадавшись, что Сатина имеет в виду.
Сухая трава на крохотном пятачке перед калиткой была примята. Словно притоптана и присыпана грязью.
— Конечно, нет, если он сначала вытер ноги, — сказала Сатина. — Здесь он их и вытер.
— Или она, — добавил Филипп, и сердце его забилось чаще. — След! Наконец-то у нас есть след!
