Листер брезгливо усмехнулся, но король ответил:
— Любой благородный человек, без сомнения, будет, тронут таким поведением.
— Естественно, — проговорил Алистэр, — и не больше ли того благородный человек должен посочувствовать леди, разлученной со своими детьми?
Наступила тишина. Глаза Листера сузились от неприкрытой злобы. Его сын смотрел с пониманием, Хасселторп и Бланшар замерли. Алистэр не знал, насколько они знакомы с ситуацией, однако сын Листера точно кое-что знал. Он переводил взгляд с отца на Алистэра, его рот сжался в тонкую линию.
— Вы говорите о какой-то определенной леди, Манро? — спросил король.
— Да, сэр. Эта леди прежде была связана определенными отношениями с его светлостью герцогом Листером, а теперь страдает, утратив своих детей.
Король поджал губы:
— Они умерли?
— Хвала Господу, нет, ваше величество. Их просто отняли у матери, возможно, вследствие ошибки.
Листер поднялся, его бровь задергалась. — Какую игру вы ведете, Манро?
— Игру? — удивленно спросил Алистэр. — Я не играю, я просто констатирую факт. Или вы отрицаете, что Абигайль и Джейми Фицуильям находятся в вашем городском доме?
Листер вздрогнул. Он, без сомнения, считал, что ни Хелен, ни кто другой не знают, куда он спрятал детей. Алистэр тоже узнал об этом фактически сегодня утром, просто-напросто отправив мальчишку купить эти сведения у одного из лакеев Листера.
Герцог с усилием сглотнул.
— Я имею полное право держать этих детей в своем доме.
Алистэр молча смотрел на него, удивляясь, что тот еще не заметил ловушки.
Король строго посмотрел на герцога:
— Это ваши дети?
— Они… — начал Листер и замолк, наконец, осознав, куда подвел его Алистэр. Он открывал и закрывал рот, а Алистэр улыбался и попивал вино, гадая, достаточно ли герцог зол, чтобы потерять самообладание.
Если он признает детей в присутствии короля, они будут объявлены его детьми и, что важнее, его наследниками.
Кимберли развернулся к нему и прошептал:
— Отец.
Листер покачал головой, словно прогоняя наваждение, и на его лице застыла маска любезности.
— Эти дети не имеют ко мне никакого отношения — всего лишь отпрыски бывшей подруги.
— Отлично. — Король хлопнул в ладоши. — Тогда можно вернуть их матери, не так ли?
— Да, ваше величество, — сдавленно проговорил Листер и обернулся к Хасселторпу: — Когда вы предложите этот билль на рассмотрение парламента?
Герцог, Хасселторп и Бланшар углубились в обсуждение политики, а Кимберли расслабился.
Король сделал знак, чтобы слуги налили еще вина, и, подвинув бокал к бокалу Алиетэра, сказал:
— За материнскую любовь!
— Спасибо, ваше величество. — И Алистэр с удовольствием выпил.
Король поставил бокал, чуть наклонил голову и тихо спросил:
— У нас такое впечатление, что это был подвиг во имя любви, Манро.
Алистэр посмотрел в лукавые глаза короля и позволил себе заговорщицки улыбнуться:
— Ваше величество, как всегда, проницательны. Король Георг кивнул:
— Заканчивайте свою книгу, Манро. Мы подумываем пригласить вас на другой прием.
— В таком случае я покину этот милый дом, с позволения вашего величества.
Король взмахнул рукой, откинув пышную кружевную манжету:
— Идите. Уверен, вы не задержитесь в столице надолго.
Алистэр встал, поклонился и вышел из комнаты. Проходя мимо Хасселторпа, он помедлил. Когда у него еще будет шанс спросить?
Он склонился над стулом:
— Могу ли я задать вам вопрос, милорд? Хасселторп посмотрел на него неодобрительно:
— Может быть, для одного дня уже достаточно, Манро?
Алистэр пожал плечами:
— Без сомнения, но это не займет много времени. Около двух месяцев назад лорд Вейл хотел поговорить с вами о вашем брате, Томасе Мэддоке.
Хасселторп поморщился:
— Томас умер под Спиннер-Фоллз, как вы знаете.
— Да. — Алистэр прямо встретил его взгляд. Слишком много вопросов нужно было задать, чтобы позволить раздражению горюющего брата встать на пути поиска ответов. — Вейл подумал, что Мэддок мог бы знать кое-что…
Хасселторп возмущенно сдвинул брови:
— Если вы или Вейл смеете обвинять моего брата в принадлежности к заговору, я вызову вас, и совсем не по ошибке, сэр.
Алистэр приподнял бровь. Он не предполагал обвинять его в этом — ему никогда и в голову не приходило, что Мэддок был предателем.
Но Хасселторп не закончил:
— И если у вас есть какие-то чувства к Вейлу, убедите его бросить эти расспросы.
— Что вы имеете в виду?
— Они с Рено Сент-Обином были близкими друзьями, вместе росли, кажется?
— Да.
— Тогда я очень сомневаюсь, что Вейл действительно хочет знать имя предателя. — Хасселторп сел и угрюмо откинулся на спинку стула.
Алистэр наклонился ближе, его губы шептали прямо в ухо лорду.
— Что вы знаете? Хасселторп покачал головой:
— Я слышал много сплетен и слухов, среди высших чинов армии и в парламенте. Говорят, что мать предателя была француженкой.
Алистэр мгновение смотрел в водянистые глаза лорда, потом резко развернулся и быстро вышел. Мать Сент-Обина была француженкой.
Когда Алистэр вошел в комнату, Хелен вертела в руках книгу. Он шагнул к ней, и переплетенный в кожу томик выпал из ее рук.
— Он отказался признать детей, — сразу сказал Алистэр.
— О, слава Богу!
У Хелен отлегло от сердца, но Алистэр тут же потянул ее за локоть:
— Пойдем отсюда. Не думаю, что стоит медлить. Она встревожено распахнула глаза:
— Думаешь, он может изменить решение?
— Сомневаюсь, но чем быстрее мы будем действовать, тем меньше у него останется времени на размышления, — сказал Алистэр.
Взгляд Хелен упал на портрет лорда Сент-Обина.
— Я должна оставить записку для мисс Корнинг.
— Что? — замер Алистэр.
— Мисс Корнинг. Она племянница лорда Бланшара и очень мила. Ты знаешь, что она сама переплетает книги? Она рассказала мне.
Алистэр покачал головой:
— Господи! — Он снова направился к двери, да так быстро, что Хелен едва успевала за ним. — Ты можешь написать ей потом.
— Непременно это сделаю, — сказала она, когда они сели в карету.
— Ты сказала ей, кто ты?
