— Не знала? А я могу поклясться, что ты смотрела мне вслед, когда я вместе с другими гостями выходил из церкви.
Лотти насмешливо улыбнулась:
— Ты нисколько не изменился, по-прежнему считаешь, себя неотразимым и думаешь, что на тебя заглядываются все женщины. Наверное, точно так же ты ведешь себя и в парламенте, потому что честолюбив и тщеславен.
Не моргнув глазом, Нейт ответил:
— На редкость хорошая пара. Судя по всему, Беатриса счастлива.
— До вечера еще далеко.
— Гм… твой цинизм не знает меры.
— Что верно, то верно. С кем поведешься, от того и наберешься.
— Может быть, поэтому мне больше нравятся леди, которые не притворяются, что любят, а действительно любят.
— Для того чтобы быть любимым, надо уметь любить самому, — отрезала Лотти.
— Разве я не люблю тебя? — тихо шепнул он, касаясь ее плеча грудью. — Я обещаю сходить с тобой на балет или в театр, буду каждый день дарить тебе цветы — только вернись.
— Ты меня по-прежнему принимаешь за какую-то наивную дурочку.
— Тогда скажи: чего ты хочешь? — сердито пробурчал он. — В чем я провинился перед тобой, Лотти? Что мне надо сделать, чтобы ты вернулась домой? По городу ползут слухи, сплетни, все это плохо отражается на моей репутации и на моей политической карьере.
— Конечно, твоя карьера… — с горечью произнесла Лотти.
Но он перебил ее, хотя никогда раньше он не позволял себе этого.
— Да, моя карьера! — горячо воскликнул он. — Ты прекрасно знала, когда выходила за меня замуж, что я занимаюсь политикой. Не надо строить из себя оскорбленную невинность и прикидываться обманутой.
— Конечно, я знала, что ты делаешь политическую карьеру, но я не догадывалась, что политика захватит тебя целиком, даже твое сердце, и в нем не останется места для любви.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Ах, не понимаешь! — Лотти отступила на шаг. — Тогда подумай на досуге, может, что-нибудь и поймешь.
Прежде чем он успел что-то возразить, она поспешно вышла на улицу, чтобы не разрыдаться у него на глазах.
Глава 14
Увидев Лонгсуорда и принцессу, драконы устремились на них. Из чудовищных голов драконов вылетали языки пламени. Длинные изогнутые клыки и когти блестели как стальные. Лонгсуорд не растерялся и мгновенно выхватил свой чудесный меч. Взмах! Удар! И меньший из драконов, хрипя, упал, смертельно раненный в грудь. Два других дракона тут же разлетелись в разные стороны и напали на Лонгсуорда спереди и сзади. Сильным ударом меча Лонгсуорд поразил еще одного дракона, но тут острая боль пронзила его сзади, он обернулся, упав на колено. Последний из драконов, самый большой, издавая свирепые звуки, был готов напасть на героя, чтобы прикончить его.
Беатриса изнервничалась, ожидая наступления ночи. Она не была девственницей, и вроде ей не о чем было волноваться — в конце концов, она знала, что ее ждет. Однако на душе было тревожно и неспокойно. Теперь Рено был ее мужем, но она по-прежнему, как и несколько недель назад, не понимала его.
Она была близка с ним, и не один раз, но он по-прежнему оставался чужим и далеким.
Вот какие мысли бродили в голове Беатрисы накануне ее первой брачной ночи. Одобряла ли она действия Рено? Ей точно не нравилась его надменность по отношению к дяде Реджи. Беатриса чувствовала угрызения совести. Кто знает, не станет ли этот день непоправимой ошибкой?
Появление Рено прервало ход ее мыслей. Беатриса отпустила Квик. После свадьбы она перешла жить в спальню матери Рено, которая после ее смерти пустовала. Дядя Реджи сегодня ночью должен был оставить графскую спальню и собирался временно пожить в другом месте. Беатриса ожидала, что Рено воспользуется моментом и захватит спальню хозяина особняка, но вопреки ожиданиям он так не поступил и опять удивил ее.
На Рено поверх белой рубашки и панталон был, накинут широкий халат золотистого цвета, в котором он был очень похож на восточного пашу. Живое воображение Беатрисы представило Рено в окружении прекрасных невольниц гарема. Но эта картина ей не понравилась, она смутилась, роль наложницы ее совсем не прельщала.
Для того чтобы скрыть замешательство, она торопливо предложила:
— Вино, бисквиты, сладости на столике возле камина. Хочешь, я налью тебе бокал вина?
— Нет, я хочу не вина. Он приблизился к ней.
— О! — выдохнула Беатриса. Ей хотелось сказать нечто более существенное, чтобы не производить впечатления испуганной простушки и выглядеть в его глазах более искушенной. Рено еле заметно улыбнулся. Самоуверенный, властный, он действительно походил на восточного пашу.
— Волнуешься? — как ни в чем не бывало, спросил он.
— Нет, — еле слышно промолвила она и тут же призналась: — Да, да, волнуюсь. Роль искусительницы не для меня.
— Почему же?
— Да потому, — чуть ли не ехидно возразила Беатриса, — что я простодушная девушка, умеющая вести домашнее хозяйство. Вокруг меня никогда не крутились джентльмены.
Он насмешливо приподнял брови. Со своей татуировкой он очень походил на дьявола-искусителя.
— Неужели? Никаких обожателей, никаких отчаявшихся любовников, потерявших голову от любовного угара?
Беатриса поморщилась:
— Увы, никаких поклонников, ведь я самая обычная английская девушка.
— И слава Богу, — сказал он, подходя к ней вплотную, так что на нее пахнуло теплом его тела. — Ты не представляешь, насколько мне приятно слышать твое признание. Я рад, что ни один светский болван не видел твоих сокровищ, в противном случае мне пришлось бы убить его.
Дрожь пробежала по ее спине. Несмотря на легкий, небрежный тон, за его словами скрывалась явная угроза. Он то ли на самом деле говорил правду, то ли продолжал свою любовную игру.
Беатриса по-прежнему сомневалась в том, что он ее любит.
О, как бы она хотела поверить в подлинность его чувств! Она готова была отдать все, что угодно, лишь бы убедиться в его искренности. Но тут Рено поцеловал ее в шею, и все поплыло перед глазами. Странное, но приятное ощущение охватило ее, возбуждающий ток побежал по ее жилам. «Боже мой, я пропала, — подумала она. — Если он может одним поцелуем вызвать во мне подобный всплеск чувств, я совсем беспомощна». Он был явно сильнее ее, и она опять испугалась того, что ждет ее в будущей семейной жизни.
Она не в состоянии была противиться ему, и это более всего раздражало ее. Нет, она должна взять себя в руки, призвать на помощь самообладание, благоразумие, но только не быть игрушкой в его руках, не быть жертвой разыгравшихся страстей.
Но все было бесполезно, голос плоти заглушал здравый смысл. Она протянула руки и сняла с него халат, вспомнив прошлый урок, до того как он попросил ее об этом.
Рено одобрительно пробурчал что-то, и его похвала подхлестнула ее. Она расстегнула рубашку и прильнула к его широкой горячей груди. Странное, но покойное чувство овладело ее душой. Рядом с ним она
