четвереньках в разные стороны и устало повалились на брусчатку, дыша с присвистом и хватаясь руками за гладкие камни. Поскольку выход из колодца привел орков на одну из площадей Гаринона, вокруг путешественников быстро собралась толпа. Действительно, не каждый день увидишь, как тяжеленная чугунная решетка колодца взлетает вверх, словно бумажная, а следом выскакивают трое грязных орков. Картина получилась эффектной.
— Мутанты! — воскликнул кто-то из зевак, и слово тут же подхватили десятки глоток.
Потом появилась городская стража, которая без разбирательств и прочей ерунды схапала орков и потащила в тюрьму. Таким образом, уже через полчаса после прибытия в Гаринон Рой, Гем и Мор очутились именно там, куда им следовало попасть по приказу Зигмунда. Неправильным оказался лишь статус путешественников: в искомое строение они прибыли не вальяжными гостями, а оборванными и бесправными заключенными. Рой, единственный из всей троицы, кто мог бы попытаться исправить положение вещей, находился без сознания после встречи с крышкой колодца, а двое других пленников были слегка помяты и пребывали в состоянии шока от пережитого.
Спустя еще час всех троих препроводили в кабинет начальника тюрьмы, почтенного толстяка с пышными усами.
— Мамагалий, — представился слуга закона, похлопывая по ладони короткой, но весьма шипастой дубинкой. — С кем имею честь?
— Мор, — выдавил Мор.
— Гем, — кивнул Гем.
— Гм… Допустим, — без энтузиазма согласился Мамагалий. — А этот? — Он указал на пришедшего в сознание, но пока не начавшего соображать Роя.
— Рой, — ответили хором за блуждающего мутным взором по кабинету командира Гем и Мор.
— Странные имена, — скорее себе заметил Мамагалий. — Что они означают?
— Не кусаться! — вдруг воскликнул Рой и вновь закатил глаза.
— Так, — рявкнул комендант. — Прекратить паясничать! Зачем вы сперли телегу с капустой, а?
— Мы? — изумился Гем.
— А правда, зачем? — заинтересовался Мор.
— Вот и я спрашиваю — зачем? — Мамагалий присел на краешек стола. — А лошадям ноги зачем связали? А часы городские зачем мазутом вымазали?
— Всё мы? — Гем округлил глаза, перебирая в голове последние события.
— Ну а кто?
— Мы не могли, — неубедительно заявил Мор. — Это когда было?
— Вчера, — возмутился Мамагалий. — И позавчера, и два последних месяца. Почти каждый день по новой пакости. И ведь ладно если бы воровали золото или вино дорогое, это еще можно понять…
— Мы точно не могли, — парировал Гем. — Мы вчера в тюрьме были. Стивен может доказать.
— В какой тюрьме? Какой Стивен? — нахмурился комендант.
— В нашей, — подхватил Мор. — В кронвейрской.
— А Стивен — это колдун. Он с нами сидел, с монстром на голове. А потом Хозяин перестал быть корытом, победил пня, и нас выпустили, — чистосердечно признался Гем.
— Если бы ты не строил из себя мага, мы бы сами выбрались, — гневно сверкнул глазами Мор.
— Я ж не знал! А потом, чего ты не помог с ежами справиться?
— Как я мог это сделать из-под потолка? Ты забыл, что я летал в это время?
— Мог бы с лету…
— Мог бы. Если бы до тебя дотянулся, то так бы смог!
— Заткнитесь! — заорал Мамагалий, хватаясь за голову. — Что вы несете?
— Нас предупреждали, — подал голос один из двух охранников, стоявших возле дверей. — У них не все дома. Шутка ли, в сточных водах вырасти. Там, поди, столько всякого…
— Молчать! — Начальник тюрьмы гневно бухнул кулаком по столу.
— Лодочки! — вновь очнулся Рой. — Все на борт, и гребите! Червяки уже близко!
Дворец Ойтуса оказался огромным каменным кубом с окнами. Ни портиков, ни колонн, ни прочей архитектурной мишуры для придания главному зданию Тролльхейма величия и статусности. Словно ребенок размером с гору слепил куличик соответствующих себе размеров и оставил его каменеть на плато между небом и землей. Серые строгие стены и над ними бежевый стяг с изображением палицы. Конечно, ведь тролли, практически равнодушные к переменам погоды, не нуждались в тепле и обустроили жилище правителя скорее из дипломатических соображений. Просто чтобы не шокировать гостей заурядной пещерой, в каких обитали все прочие жители страны.
Абракадабр и Эдвард поднялись по небольшой лестнице, обозначавшей парадный вход, и очутились в квадратном зале с высоченными потолками. Внутри дворца-куба не оказалось ни перегородок, ни перекрытий. Сопровождающий тролль сделал приглашающий жест, указывая на высеченные в стене скамьи. Друид уселся на одну из них, Эдвард остался стоять рядом. Через некоторое время тот же тролль, видимо получив чей-то неслышный приказ, провел гостей через зал к огромному каменному столу. Дверь в одной из стен отворилась, и перед путешественниками предстал Ойтус. Одетый в короткие грубые штаны, с палицей в руке, внешне он ничем не отличался от других троллей. Только на жесткой макушке, неловко покосившись набок, возлежала корона из черного мрамора. Следом за Ойтусом вошел еще один тролль. С такой же короной на голове, но чуть меньшего размера.
— Спасибо за аудиенцию, Ойтус. — Абракадабр встал и вежливо кивнул. — Позволь представить тебе моего друга. Это Эдвард.
— Наслышан о тебе, друид. Это моя жена Эйба. Что привело тебя в нашу страну?
По приглашению короля все уселись и, чинно выпрямив спины, продолжили разговор.
— У меня к тебе просьба, — ответил Абракадабр. — Скорее даже несколько. Во-первых, я хочу просить твоей помощи в битве, что случится через три дня на Перешейке.
— Мы давно вышли из Северного Союза, друид. Не думаю, что нам следует вновь иметь дело с людьми.
— Я знаю о ваших отношения с Манияком. — Абракадабр склонил голову, словно ища под столом подсказки. — Я был в Скьельгаарде и смею тебя уверить, извинения от короля Файтории уже в пути.
— Даже если так, это мало что меняет.
— Позволь узнать о вине Эйбуса. Что натворил мой товарищ?
— Твой товарищ? — переспросила Эйба. — Твой товарищ — наш сын, друид. Он с детства не питал уважения к традициям. Мы отдали его в обучение к мастеру боя по имени Кай-Ман, надеясь, что суровый быт изменит его взгляды. Однако по возвращении домой Эйбус не принял короны и был изгнан из племени.
— Так он наследный принц, — удивленно произнес Абракадабр. — Извини, королева, — спохватился он. — Я прервал тебя.
— По нашим законам Эйбус должен был по достижении возраста тридцати лет заменить на троне отца и выполнить волю Чуббы и Буббы. Но он предпочел иной путь. Других детей у нас нет, и своим решением Эйбус лишил наш род преемственности.
— Но он как-то объяснил свое поведение?
— Нет. Он лишь сказал, что ему ведома тайна, раскрыть которую он не в силах. И знание это не оставляет ему другого выбора.
— Он был изгнан без права вернуться в племя, — добавил Ойтус. — В случае возвращения его ждали арест и суровое наказание. Мы удивлены, что он посмел явиться сюда, но еще больше мы удивлены его единственной просьбой. Что ты можешь сказать нам, друид?
Абракадабр пригладил волосы и откашлялся. Вот уж задачка. Тихий, неприметный тролль оказывается наследным принцем. Волшебнику в его многовековой практике встречались несколько похожих историй, но в тех случаях сбежавшие принцы оказывались либо слабоумными, либо по уши влюбленными, что, в сущности, одно и то же. Эйбус не был похож на романтика или балбеса. Он хранил тайну настолько значимую, что решился идти против воли родителей, хотя для троллей это недопустимо.
— Я, — начал Абракадабр, придумывая впечатляющую речь на ходу, — прибыл к вам, чтобы
