видим ныне. Это невозможное поведение присутствующих является одною из язв, вносящих болезненное повреждение в тайну брака. Поведение присутствующих в храме, всегда благоговейное, в этом одном случае, при бракосочетаниях, является нередко невозможным. Слишком нескромное, даже бесстыдное разглядывание и оглядывание присутствующими жениха и невесты, громкие разговоры, нескромные шутки, смех и т. п. не дают часто бракосочетающимся никакой возможности сосредоточиться в молитве и с полною верою и надлежащим благоговением принять благодать святого таинства****. А нередко можно видеть, как - под влиянием такого общего настроения - и сами брачащиеся начинают вести себя так же недостойно, как и присутствующие, и - можно сказать - посмеиваются над благодатию таинства. Бог же поругаем не бывает: не здесь ли кроется причина так называемых несчастных браков*****, особенно участившихся в наше время? И не надобно ли позаботиться обставить совершение таинства брака полным благоговением и со стороны брачащихся, и со стороны присутствующих****** при бракосочетаниях?
______________________
* В таблице умножения все отчетливо, и, написав: '5x6 = 30', не приходится стирать резиною написанное, но все органическое ео ipso не арифметично, и это выражается в том, что оно не предусмотримо, не исследимо, не доказуемо и совершается, даже когда не может себя оправдать. Тайна жизни выше тайны суда. Судим мы - рационально: а жизнь имеет корни событий в себе - под спудом, вне ratio. Посему-то 'арифметика о браке' и ломалась всегда или ломала брак: здесь должны быть выработаны мудрейшие принципы, или уже самая сложная, почти необозримо сложная сеть правил, каждогодно и каждоместно дополняемая новыми случаями и столкновениями жизни, разобранными мудрейшими людьми. Как принцип я дам: 'Брак кончен - когда супружеское сожитие окончилось без надежд или возможности восстановления'; как сеть правил я дам: 'Супружество кончилось и формально расторгается, или и без расторжения одному из супругов дается другой, в случаях: 1) неизлечимой болезни, 2) сумасшествия, 3) бегства, 4) доказанного жительства жены в дому холостого человека, 5) проституции или обращения к ней, 6) хронической жестокости или грубости, продолжающейся более года, 7) преступления, лишающего чести' - и проч. и проч. Таким образом, закон должен быть краток и общ (принципиален) до почти слияния с отсутствием закона или чрезмерно подробен; должен походить или 'на принцип свободной торговли', приведший Англию после Адама Смита к промышленному процветанию, или на 'покровительственную систему' гениального Кольбера, приведшую к такому же процветанию Францию. Но в браке Европы, но для христианского супружества мы имеем что-то похоже на 'румынское законодательство', не то списанное у римлян, не то у цыган; мы имеем как бы детские принципы 'обмена вещами Франциска Ассизского с Фомою Кемпийским', принятые в таможенный устав, морской и сухопутный, целого европейского континента. Таковы-то суть перешедшие в 'Кормчую' 'правила Василия Великого о супружестве', - правила прежде всего никогда не жившего в супружестве и супружества никогда не наблюдавшего человека, самая суть жизни и добродетелей которого заключалась в воздержании от супружества. Мог ли бы Кольбер, хоть он имел и гениальный ум, написать правила 'охоты на бизонов', а Соколиный Глаз, воспетый Купером, хотя он тоже имел гениальный глаз, мог ли бы предначертать и обусловить для Франции производство гобеленов и фарфора? В. Р-в.
** Да ведь выше 'тайной'-то было вовсе не это. Но теперь автор перевернулся на другой бок, и мы невольно должны выслушать и разобрать вторую линию его бреда. Автор в 'чине' написал невозможное задание: 'Покори Италию, не проливая крови'; но, по его мнению, произносит это так выразительно, что все должны быть растроганы, и, так сказать, Италия не может не пасть в руки Суворова, - 'не смеет не пасть', добавляет повелитель. Переменяя метод критики, мы спросим: 'Ну, а что, если Италия не покоряется, супруги - разъезжаются и после венчания, то, стало быть, магической-то силы в словах его и не содержится?' Вы говорите о микстуре: 'Должна подействовать'; но я отвечу: 'Если, однако, не действует - то, стало быть, и не могла подействовать, не содержит в себе силы'. В. Р- в.
*** Воспользуемся обмолвкой автора, что это священный обряд, что не одно и то же с таинством. В. Р-в.
**** Выше было 'священный обряд', а здесь 'принятие благодати святого таинства'. Автор стучит, как костяшками на счетах, словами 'обряд' и 'таинство' и, может быть, в самом деле внимательнее считает на счетах, чем пишет богословско-публицистическое рассуждение. Но автор должен бы привести, однако, конечно, не может привести ни из одного компетентного богословского труда доказательства, что в венчании происходит низвождение благодати на брачащихся. Ни в Кормчей, ни в Катехизисе, ни в догматических и исторических трудах об этом нет ни слова, - и венчание есть в точности только обряд и нисколько не таинство. В. Р-в.
***** Вот куда заехал! Хотите ли вы счастия молодым вашим детям, вступающим в брак? Отыщите истово служащий клир. Но автор - может быть, слыхал, что и у князей, даже у королей, у вельмож и, наконец, у самого даже духовенства браки бывают иногда не вовсе счастливы, а совершение-то обряда для них, уж верно, было 'истово'. Да и как-то странно представить себе мужа и жену, в разгар острой ссоры, вдруг застывшими на месте при воспоминании: 'Дорогой мой, помнишь ли, как 15 лет назад я текла в прозрачной фате в храм и хор грянул: гряди, гряди, невеста моя, - и еще так альты залились? Я плачу! А ты? И можно ли после этого ревновать, сердиться за побои или не перенести пьянства?! Все тебе прощаю, и любовницу, и выдранную косу'. Нельзя себе этого представить, и я ни разу в жизни не встречал не то что умиленного, а хоть и какого-нибудь воспоминания об обряде супругов. Он забывается как впечатление на другой же день после него. В. Р-в.
* Всего бы лучше сделать торжественным, как похороны. Ибо торжественности в сторону радости, восхищения, восторга, светлотелесного, - самого метода на это нет и едва ли может быть в линии духовного скопчества. Но, конечно, бракосочетание могло бы стать истинно упоительным в линии видений Апокалипсиса, как и Книги Бытия и вообще Ветхого Завета, даже в линии преданий эллино-римских. Попробуем нечто предположить. Очевидно, что в церемониал бракосочетания должны быть введены идеи: 1) чистого тела, 2) детей, 3) дома и хозяйства. Последняя часть наиболее отдаленная, но тоже важна: сюда может входить торжественная передача ключей от дома жениха - невесте: ибо она входит хозяйкою в него, становится домоправительницею. С ключами ей могут быть переданы и символы постоянных составных частей хозяйства: напр., маленькая модель дома и сада, хлеб и сосуд с вином или водой. Идея детей и плодородия может быть выражена через кисть винограда, через осыпание хмелем или вкушение какого-нибудь плода. Далее, омовение или помазание персей невесты и чрева ее, с молитвою об обильном чадородии и безболезненном кормлении детей, должно бы тоже войти в церемониал. Идея чистого тела есть главное, и она должна выразиться в полном телесном омовении, через погружение в освященную воду, нечто вроде целительной Силоамской купели, как одного, так и другой. В древнее время венчание совершалось после литургии сейчас, а на литургии этой новобрачные причащались; таким образом венчание сливалось с таинством евхаристии. Это было глубоко и мудро. Вот, говоря о проведении идеи чистоты телесной, я и хотел бы, чтобы в венчание был введен обряд погружения в воду, - наедине священником, для этой цели престарелым, сперва жениха и потом невесты, порознь и отдельно, в особо построенном шатре, за занавесями, в бассейне воды освященной, вроде крестильной купели, но без крестильного значения. Далее, с принятием монашества - имена меняются; собственно, новозаветный идеал есть девство; а с супружеством мы переходим в Ветхий Завет, и было бы праведно и поэтично в венчании на место прежних имен, - обыкновенно в память мучеников и страдальцев новозаветных, - получать сочетающимся имена или библейские, или древнеславянские, первобытные, или, так как они входят с браком в природу, получать в собственные и личные имена названия существ природных, братьев и сестер своих, особенно, напр., цветов. Также могут брать имена и эллинские и римские. Через это духовный горизонт наш расширился бы и вобрал бы в себя, на сестринском и братском праве, мир
