груди. Хотелось зареветь в голос, но Настя задавила это в себе, потому что на полках спали соседи. И боль осталась в Насте. И Настя чувствовала ее сейчас, в трамвае, хотя глаза удивлялись тому, какие девушки мелькали за мокрым окном, на тротуаре, в разноцветных платьях и прозрачных обертках, ну прямо как конфетки!
В центре Настя сошла. Отсюда она помнила дорогу к двоюродной тетке. Считалось, что Настя поехала жить у тетки и учиться, но про учебу она пока только думала. Хотелось бы на хорошую работу, справить себе кой-чего, туфли купить, а тогда уж потихоньку присмотреться, на кого выучиться.
Как и в прошлый раз, когда Настя приезжала сюда с мамой, отбитая водосточная труба свисала с крыши теткиного дома до второго этажа. Из трубы торопливо капало, и внизу, в луже, плясал окурок. Примет ли тетка? Ну, и не прогонит. Настя ничего ей не писала, боялась, что не ответит. А приехала так приехала!
Она постояла перед дверью на втором этаже, глядя на синий ящик с незнакомой фамилией, и опасливо позвонила. На лестницу выглянула растрепанная, животастая женщина.
— Вам кого?
— Мне тетю… Ковтунову, — робко сказала Настя.
— Ой! А они уехали давно! — воскликнула женщина, и глаза ее почему-то весело заблестели.
— Куда? — прошептала Настя.
— Рудик! — разглядывая ее во все свои блестящие глаза, позвала женщина. — Куда уехали Ковтуны?
Из полумрака коридора вышел патлатый длинношеий мальчишка в очках и сказал:
— В Белоруссию, а куда точно, не знаю. Я тебе говорю, у меня потеря памяти, а ты не веришь.
— Уходи! — толкнула его женщина. — Сумасшедший! Учи уроки!
Настя спускалась по лестнице, как во тьме, и на улице долго не могла сообразить, куда пойти, вправо или влево.
Потом вздохнула и огляделась. Окурок под каплями вертелся быстрее и подпрыгивал. Настя посмотрела на кошелку в руке: там уместилось все ее богатство — два десятка яиц для тетки да свои вещички. Она сняла платок с головы, накрыла кошелку и побрела не зная куда.
Должна же быть и для нее какая-то жизнь! Ей хотелось своей жизни, без Клаши, без жалкого отцовского молчания.
Дождь припустил, волосы на голове слипались в прядки, и по лицу текло.
Насте показалось, что начинать надо с центра, где все в городе самое главное.
Чутье никогда не обманывает человека. На первом же углу Настя радостно ткнулась глазами в пеструю неразбериху объявлений. На стене, в большой раме за стеклом с тонкой решеточкой, лепились бумажные клочки и полоски.
Настя подступила ближе с бьющимся сердцем, и губы ее внезапно подсохли.
Швейная фабрика набирала учениц. Разве плохо? «Общежитие не предоставляется». Настя быстро стерла капли с глаз. Консервный завод заранее приглашал рабочих-сезонников. И общежитие давали. Но это еще через месяц. Наверно, когда поспеют первые овощи… На одном листке поверх мелких букв наискось тянулась синяя строка: «Учу по-испански!» А зачем? С кем тут говорить по-испански-то? Удивишься! Настя улыбнулась конфузливо. Рядом обещал уроки фотомастер. Нужны были электросварщики, главные бухгалтеры и даже их заместители. Еще ниже шли совсем неразборчивые объявления, стекло помутнело от дождя и старой пыли.
Настя наклонилась, упершись ладошками в колени, почти прижалась носом к стеклу и прочла: «Требуются инвалиды…» Как это? А если не инвалид — под трамвай ложись, что ли, чтобы требоваться? В городе, а нескладно написали…
Под большим витиеватым объявлением о продаже щенков от родителей с золотыми медалями висела тоненькая бумажка со словами, напечатанными на машинке: «Срочно нужна домработница. Условия хорошие». И адрес.
Сначала Настя как-то пропустила объявление, но потом вернулась к нему. Ей понравилось слово «срочно». И насчет условий показалось, что на месте написано.
Настя юркнула на почту, рядышком, записала адрес на обороте телеграфного бланка, чтобы не забыть, и тут же ринулась через дорогу, но милиционер в плаще грозно замахал ей полосатой палкой. Тогда она вернулась к доске проверить, так ли записала адрес? И где это? Под дождем все спешили, не спросишь. Один милиционер мок исправно, и Настя набралась храбрости, подошла к нему.
Потом бегом пересекла сквер с низкими елочками, туманными в дожде, оглянулась на бабу в белом, торговавшую под зонтом пирожками из ящика на ножках, и так, спиной, налетела на кучу каких-то дурней в шуршащих плащах. Дурни, чавкая пирожками, подхватили ее, затолкали, а потом отпустили смеясь.
Высокие дома зажали между собой стрельчатый особняк в два этажа. Прямо под окнами, на улице, зацветали кусты сирени.
Настя провела ладошкой по лбу и тронула кнопку возле двери. Долго никто не шел открывать. Настя подняла палец к кнопке второй раз, но тут дверь распахнулась прямо перед ней, и от неожиданности Настя вскрикнула.
— Вы что? — спросила хозяйка в зеленом халате. — К кому?
Глаза внимательные, темные. А халат толстый, весь в складках.
— Я… — сказала Настя, — к вам, если еще нужно…
— А! — обрадовалась хозяйка. — Работница? Входите, входите! Ну же, скоренько, милая девушка, я сквозняка боюсь.
И закрыла за Настей дверь.
Голос у хозяйки был легкий, сама улыбалась, и стало Насте совсем не боязно, только тревожно.
— Ну, работница, — повторила женщина, обеими руками запахивая на груди халат, — как вас зовут?
— Настя.
— Смотрите-ка, Настя! — по-детски удивилась хозяйка и рассмеялась не зло, а хорошо. — И я Настя! Анастасия Павловна.
— Спасибо, — зачем-то сказала Настя.
Она совсем не знала, что говорить, опять потерла ладошкой мокрый лоб, и губы, и подбородок, достала из кармана платочек и помяла в руках, а потом сама себе не поверила, когда пробормотала:
— Выходит, мы две Насти.
— Да, выходит, так… Садитесь, Настя, — пригласила ее хозяйка. — Вот сюда.
Настя присела на очень мягкую, как подушка, скамеечку в прихожей, откуда наверх шла лестница, а прямо была завешена тяжелой материей в цветочек большая дверь. Хозяйка села напротив Насти, совсем близко, на другую скамеечку, под вешалкой, уютно поджав длинные ноги, и спросила:
— Промокли?
— Дождик.
По тому как хозяйка улыбнулась, Настя собралась рассказать, какие у них в деревне бывают веселые дожди, но не успела.
— Готовить умеете? — спросила Анастасия Павловна. — Хорошо? Ну, вкусно?
У Насти сошлась серьезная складка меж бровей.
— А продукты какие, Анастасья Павловна? Ведь это… какие продукты.
— Конечно! — Женщина улыбнулась ей еще и похлопала по руке. — Будете сами на базар ходить, покупать, что понравится. По своему выбору. Понятно?
— Ага.
— О чем вы задумались?
— В городе бойня есть? — спросила Настя неожиданно для себя.
— А что?
— Кишки куплю и домашней колбасы наделаю, — выпалила Настя. — Вы любите?
— Ну что ж, наверно, вкусно. Григорий Михайлович любит вкусное.
— Муж ваш?
