не в институте, а в нем самом. Он знал лишь деревенскую жизнь, и она ему нравилась. Воздух здесь чист, продукты с точки зрения экологии самой высокой пробы, и главное, все свое. Вот почему деликатная мысль так легко вошла в его сердце…
А Валере идея стать лесничим явно пришлась по нутру. Его темно-карие глаза заблестели от улыбки:
— Молодец, Коля. Далеко замахнулся… Только учти: будешь лесничим — меня не забывай. Обеспечишь лесом? А я тебе как механик — машину…
Валера был в своем амплуа — желание иметь выгоду в любой ситуации крепко всосалось в его кровь. Отлично зная об этом, Коля лишь отмахнулся:
— Договорились. Но пока мы плаваем лишь в небесах.
— Это точно! — почему то с грустью произнес друг. — Пока мы располагаем лишь розовой мечтой… Кстати, — оживился Валера, — недавно был в Первомайском. И знаешь, кого встретил? Валю! Передавала тебе ослепительный привет… Все интересовалась твоими планами. Я, конечно, не растерялся. Взял да ляпнул, что ты собираешься в Московский госуниверситет якобы на факультет радиоэлектроники. Валя изменилась на глазах. Схватилась за грудь, захлопала своими роскошными ресницами. «Вот это да!»— шепчут ее губы… И представляешь, у меня вот здесь, — и друг показал на сердце, — завихрился ураган… Но я, конечно, джентльмен, и виду не подал…
Коля рассыпал смешок, выслушав друга. Если бы позволяли обстоятельства, Валера в жизни бы своего не упустил. Палец в рот ему не клади — откусит, и спасибо не скажет. И в нем проснулась ревность:
— Так она же встречается с хлопцем. Фролов мне об этом рассказывал…
— Мало ли что встречается? Как поступим в институт — все девки будут наши. Запомни это раз и навсегда! Шутка ли — студент!
— Но пока мы с тобой всего лишь кандидаты в студенты, — поправил друга Коля.
— Пока — да, — миролюбиво согласился Валера. — Но учти: впереди у нас — надежды! Ну ладно, хватит молоть языком. Пошли!
Друзья вспорхнули во двор. Валера решительно приблизился к мотоциклу и стал на ощупь проверять гайки и винты:
— Тянет?
— Пока тарахтит…
— Вот и прекрасно! Давай рванем на всей скорости…
— Ты вначале заведи мотор, — подсказал Коля, — а то он не слишком-то уважает посторонних.
Валера надулся. «Не с таким барахлом справлялись. Подумаешь, «Ковровец»… Мой «ИЖ» по всем параметрам выше на порядок». И он презрительно фыркнул:
— Не заведется, так заставим, верно?
Он резво поправил подкранник, сделал подсоску и крутанул заводку. Мотор зачихал, но снова смолк, будто набравшись воды. Красивые черные брови Валеры сошлись на переносице.
— Видимо, придется толкать…
— Вот с этого и надобно было начинать… А то — механик, высший разряд…
Валера вовсе обиделся. «Придет время, — с горечью заключил юнец, — как ты заговоришь совсем по-другому… — Он вновь бросил уничтожающий взгляд на мотоцикл. — Неужели с этой дрянью я не справлюсь?» Но запыленный мотоцикл загробно молчал и неизвестно что держал за пазухой. Рисковать в этой непростой ситуации авторитетом Валере не хотелось. И он коротко бросил:
— Ладно, садись ты за руль…
А Леня дневал и ночевал с мыслями о том, как бы покрепче выучить формулы и постулаты за десятый класс. То, что исход смертельных баталий за институт полностью зависит от математики — в этом он был убежден на все сто. От разгоряченных мыслей и дум, от возможных провалов, недочетов при штурме вузовских высот он заранее дрожал как осиновый лист. Хотя выступления учителей в памятный вечер и убедили его, что он лучший из лучших, но в океанских глубинах своего сознания он все же понимал, что на деле могут быть ситуации, обстоятельства, явно неподвластные ему. Здесь, в средней школе, на него напыщенно работал авторитет, а в безвестных краях его нет. Там он всего лишь абитуриент, и не больше. И вот эта неизвестность, страх перед борьбой за институт пуще всего и давили на него, заставляя удвоить энергию.
Когда во дворе тормознул мотоцикл, и когда к нему приблизились товарищи, Леня почувствовал лишь неудовольствие. «Носит вас нечистая сила… Как пить дать украдут два часа!» Но выбора за ним ребята не оставили — они ветром ворвались в добротный дом и окружили Леню.
— Садитесь! — Леня невольно должен был принимать добродушный вид. Он сорвался на кухню и притащил табуретку. — Что нового? Как ваша учеба? Институт хоть выбрали?
— Коля уже для нападения наметил Свердловск, — коротко выложил Валера.
— И что там?
— Уральский лестех… Звучит?
— Неплохо… — промямлил Леня, а сам отметил: «Ерунда, мелочь…»
— А что касается меня, — пояснил Валера, — то улыбается Чебоксарский сельхозинститут. Сдается мне, что мы все при деле… Только не знаем, где Леня будет куковать…
— Казанский авиационный, — внушительно изрек Леня и встал в насмешливую позу. — Ну как?
— Сила! — Коля искренне подивился размаху товарища.
«Он-то справится, — вновь кольнуло сердце, — ибо усердствует неимоверно. Не тебе чета!»
Ленин дом поражал присутствующих и великолепной чистотой, и просторным, аккуратно покрашенным залом, и беленькими подушками на железной кровати. И за всем этим стояла лишь одинокая женщина, еще не старая, но обремененная заботами, которая, как и все, боялась старости и с трепетом в душе ждала появления седины на висках. «Лучшей хозяйки, пожалуй, и во всей деревне не сыскать… Только непонятно, почему ее мужик сбежал. Может, его просто выгнали вон?»— Коля терялся в догадках. А вот мальца, вышедшего из сей чистоплотной семьи, Коля не особенно-то и жаловал в свое время. Вспомнилось, как он раз с удовольствием влепил Лене из рогатки. То чудное дело свершилось на уроке. Ребята баловались, а Леня примерно записывал грамматику. Не понравилось шалунам, что своим поведением Леня отрывается от «общества». За это и решили его наказать… А ведь от обиды Леня чуть ли не заревел тогда… Немало утекло воды в тех пор, но сожаление о содеянном доселе гложет Колино сердце. И, словно поправляя былое, пройденное, хлопец сказал:
— Верю, что Леня с этим справится…
— Еще бы! — поддержал товарища Валера. — Только на него и все надежды… Хоть один из нас пробьется в люди…
У Лени розовые щеки еще более заалели, а угли-очи заморгали, излучая теплый свет. Глаза парня светились родниковой чистотой, и в них еще отсутствовали муки и обиды от неотвратимых жизненных утрат…
— Не надо цепляться ко мне как банный лист, — мило лепечут Ленины губы. Но все поняли, что хлопец лишь для порядка отбрыкивается от похвал. — Лучше скажите, как ваши дела в части освоения материалов…
— Нечем хвастаться. Живем — хлеб жуем, а вот формулы и прочая дребедень обходятся без нас… — Коля загрустил. Выходит, он далеко отстал от сверстников… А еще надеялся в душе, что возьмет решительный реванш на вступительных экзаменах в институт. При ленивом отношении к делу, пожалуй, даже «троечку» не вырвешь на зубок…
— Еще же полмесяца впереди, — доверчиво проворковал Леня. — Есть время для занятий… Тем более, тебе, Коля, — прибавил парень, — много и не треба. Ты соображаешь, как Сократ…
«Как Сократ… — с грустью повторил Коля. — Если б я соображал, как один из великих мыслителей старины, «троек» бы не нахватал полные корзины».
За окнами удивительной квартиры во всю мощь злодействовало лето; воробьи любовно чирикали на застрехах, а здесь горькие мысли, словно морской прибой, волною набрасывались на Колю. «За мной должен быть реванш!»— как в горячем бреду, повторял хлопец, испытывая желание опережать товарищей
