что только можно нарушить, а тут еще и попытки вмешаться в Божественное Провидение… Добром это не кончится.
— Как ты не понимаешь? — Наташа легла грудью на стол и так сверкнула глазами, что Машу на секунду ослепило. — Как раз добром это и кончится. Мы сделаем настоящее доброе дело! И я лично хочу это сделать не для того, чтобы меня по головке погладили, не ради того, чтобы выслужиться, а для себя, вернее — для него! Мне начхать на всяких Виларий с их статистикой, формулярами и прочей бюрократической чепухой. Они видят только галочки и пунктики, понижения и повышения, а я смотрю на живого человека, который должен остаться живым и прожить свою жизнь достойно.
— А ты уверена, что он достоин… это… прожить жизнь? Что он способен? — спросила Маша.
— Знаешь, — Наташа встала, достала кошелек и выложила на стол несколько купюр, — если ты в этом не уверена, значит, ты не любишь. Любовь, дорогая, — это когда ни в чем не сомневаешься и на весь миллиард уверена — он лучше всех. Ладно, не хочешь — не надо. Сама справлюсь.
Только Наташа повернулась к выходу, Маша дернулась за ней, опрокинув грудью бокал с вином, ухватила Наташу за рубашку.
— Я согласна, — сказала она, а лицо ее из настороженного и недоверчивого стало решительным.
Наташа довольно ухмыльнулась и села на место.
— Скрепим союз? — предложила она.
Маша кивнула.
— Шампанского! — крикнула Наташа и откинулась на спинку стула.
26 мая, 23.48
— А я не знаю, за что я его полюбила… — признавалась Наташа, у которой от всего выпитого глаза смотрели в разные стороны. — Он, понимаешь, такой…
— Безобидный… — подсказала Маша, сидевшая, подперев щеку кулаком.
— Ну-у… — Наташа выпятила губу. — Не то чтобы безобидный, а скорее беззлобный.
— Добрый, — добавила Маша.
— Он как ребенок.
— И он не дурак.
— Он умный, но потерявшийся.
— Сошел с правильного пути и заблудился.
— Вот-вот.
Они помолчали — этим воспользовался официант, чтобы предложить «повторить». Маша с Наташей согласились.
— У меня с ним был такой оргазм… — мечтательно произнесла Наташа.
— Какой? — оживилась Маша.
— Офигенный! — Наташа взбодрилась и села прямо. — Мне казалось, что я — вулкан. У меня внутри все бурлит, кипит… Или как там это у вулканов происходит? Мне хотелось искусать, потрогать, зацеловать все его тело, каждый сантиметр! Я с ума сходила, даже плакала от восторга. Он ведь такой гладкий, такой сильный и ласковый, такой пылкий, что я сама себе казалась Клеопатрой — мечтой всех, богиней любви. И у него взгляд такой открытый, доверчивый, страстный. Он умеет подарить женщине счастье.
— Скорее — продать, — съехидничала Маша.
— Ну да, — подтвердила Наташа.
— А у меня-то вообще ничего подобного в жизни не было. Я при свете мужа ни разу не видела — в той жизни. А с Игорем мы делали все и везде.
— Как ты вообще решилась на такое? — поддела ее Наташа.
— А я не решалась, — гордо заявила Маша. — От него шли такие флюиды… Меня как повело, а потом он уже сам все делал. Возможно, я в этом тоже принимала участие, но я что-то плохо помню — у меня все само по себе двигалось.
— Бабы — дуры, — заметила Наташа.
— Идиотки! — не стала спорить Маша и расхохоталась.
— Может, пойдем? — предложила Наташа, махом допив шампанское.
— Куда? — поинтересовалась Маша.
— Можно ко мне. У меня ведь собственная квартира.
— Давай лучше ко мне, а завтра я соберу вещи и перееду к тебе, — заявила Маша, пошатываясь на каблуках. — Нам теперь не стоит расставаться надолго.
— Договорились.
Они вышли из кафе и пошли на бульвары. Только они собрались перебраться со Сретенского на Чистопрудный, из переулка на них, невзирая на красный сигнал светофора, выпрыгнул длинный черный лимузин. С пронзительным скрипом затормозив, машина замерла в миллиметре от Маши.
— Ты чего, охренел? — закричала Наташа. — Да ты, бля…
Она бы еще долго разорялась, если бы из автомобиля не вышел мужчина, похожий на боксера- тяжеловеса. Голова у него была маленькая, нос походил на горный серпантин, в ладони к нему могла уютно поместиться Наташина задница целиком, а в глазах напрочь засела уверенность в собственной правоте.
— Чё, бля, суки, охренели? — рыкнул он. — Ту куда, бля, еб… мать… твою… мать прешь?
Пока тяжеловес распространялся на тему незнания Машей правил дорожного движения из серии «красный — мой, зеленый — общий», из машины выползла тщедушная девчонка. На вид ей было лет семнадцать, но косметика, пышная прическа и дамская одежда делали ее старше. Пиджачок в стиле классики «Шанель» с перламутровыми пуговицами, юбка по колено и туфли с золотыми пряжками. Девушка оглядела с ног до головы Машу с Наташей, выплюнула жвачку прямо на дорогу и пропищала:
— Да чё ты с ними разговариваешь? Офигели совсем — под колеса лезут. Глаза протрите! — взвизгнула она.
Маша с Наташей переглянулись, покачали головами. Наташа посмотрела на машину — у той неожиданно вылетели все стекла, обдав девицу фонтаном осколков.
— А-а-а! — заголосила та.
— Чё за на хрен? — Тяжеловес бросился к лимузину.
Но только он собрался распахнуть дверь, та сама размашисто открылась, со всей силы вдарив хозяину под дых.
— У-уу, ё-ее… — Тот согнулся пополам.
Маша нацелилась, и — раз! — по очереди лопнули все четыре колеса. У девицы же на носу вскочила огромная бородавка. Оставив ошарашенную парочку бегать вокруг машины и вопить благим матом, девицы неспешно удалились.
— Вот уроды, — сказала Маша, уже подходя к дому.
— Если бы я не была ведьмой, обязательно купила бы пистолет, — заметила Наташа.
Открыв квартиру, Маша тут же почуяла чужака. Она повернулась к Наташе, вытаращила глаза и приложила палец к губам. Девушки тихонько сняли туфли и бесшумно, замирая от малейшего скрипа половиц, прокрались в комнату.
Заглянув внутрь, Маша выдохнула с облегчением и запричитала:
— Я со страха чуть не умерла! Не мог предупредить?!
В гостиной, на диванчике под торшером, сидел Илья. Он был серьезен и явно нервничал.
— Тише! — вместо «здрасте» окрикнул он. — Не надо шума. Не мог я предупредить, не мог, — более мягко извинился он, обнимая радостную Машу.
Маша хотела было представить его Наташе, но ангел замахал руками и сказал, что все о них знает.
— Выпить хочешь? — спросила Маша.
— Я на секунду, — отказался он и, предупреждая уговоры, сразу же перешел к делу: — У вас неприятности. У обеих.
