симпатичных молодых людей, но сейчас Жасмин не должна позволить себе отвлекаться. – Я ассистент Артуро Мастриани. Дело в том, что Артуро не сможет выступить на сегодняшнем собрании…
– Значит, на нем выступите вы.
– Но…
– Никаких «но». Вы выглядите вполне разумной и ответственной. Вот и займите его место. Вы ведь понимаете, что это прекрасный шанс показать себя с наилучшей стороны, правда? Вперед! Уверена, вы прекрасно справитесь. До собрания есть еще, – она взглянула на часы, – сорок четыре минуты.
И она пошла прочь, сопровождаемая ассистентами, которые проявляли чудеса ловкости, записывая что-то на ходу и лишь изредка спотыкаясь.
Из зала донеслись странные звуки. Жасмин обернулась и увидела Джоша. Тот стоял в последнем ряду и аплодировал.
– Браво, детка! Давай, покажи им всем! – крикнул он. – Менеджер уже оценила тебя. Ты ей нравишься. А я тебя просто обожаю. Я люблю тебя!
Жасмин застыла на сцене, прижав руки к бешено колотящемуся сердцу. Нет-нет, это не те слова, что она слышала. То есть слова именно те, но они ровным счетом ничего не значат. Актеры все время говорят друг другу: «Я тебя обожаю, детка. Пусик, я тебя люблю».
А потом Жасмин увидела, как Саманта поднялась с кресла, где до этого пряталась… А ведь она именно пряталась, осознала вдруг Жасмин. С чего бы иначе мисс Оливии сидеть такой тихой мышкой. И Жасмин поспешила покинуть театр вслед за Джошем.
Она бросилась к двери, но потом остановилась. Сейчас ей некогда думать о Джоше. Она должна беспокоиться о собрании, на котором ей предстоит выступить.
Глава 16
И вот вся команда специалистов собралась в крохотной комнатке без окон. Помещение было не больше, чем квартирка Жасмин, и в него набилось шестьдесят четыре человека, причем две трети из них – мужчины. Многие старые театры на Манхэттене известны тем, что в них катастрофически не хватает места, но этот превзошел все самые худшие ожидания. С одной стороны, никто и не ждет, чтобы помещения за сценой отделывали роскошно или даже красиво. Но в данном случае можно было говорить об угрозе для жизни людей – от духоты и тесноты.
Жасмин стояла у входа в комнату, ее сведенные судорогой пальцы вцепились в отвороты тренча, а расширенные от ужаса глаза следили за тем, как один за другим в комнату проходят симпатичные мужчины.
Наконец девушка без сил прислонилась к стене. В целом сегодня чудесный день, погода теплая и солнечная. Прекрасный день, чтобы закончить карьеру.
Стоп! Нужно немедленно успокоиться. Она опять поддается паническому мышлению. В каждой из прочитанных книг написано: «Не позволяйте себе предполагать худшее».
Жасмин на мгновение заглянула в комнату, которая быстро наполнялась людьми. В тот же момент стены стали сближаться, грозя раздавить, уничтожить… Она быстро заморгала. Это всего лишь галлюцинации, вызванные паникой. Как и любой здравомыслящий (ха-ха!) человек, она прекрасно знает, что стены не могут сближаться. Но почему же тогда они двигаются? Жасмин опять заморгала. В дальнем конце помещения лениво крутились лопасти вентилятора, не производя на душный воздух ровным счетом никакого эффекта. У противоположной стены было оставлено свободное пространство – для выступающего. Для нее. Нужно войти в комнату.
Она вновь прислонилась к стене, и некоторое время глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Потом опять заглянула комнату. Взгляд Жасмин нашел Саманту Оливию, окруженную осветителями и еще несколькими молодыми и привлекательными особями мужского пола. Все смотрели на Саманту и восторженным гулом и смехом реагировали на ее реплики. Жасмин прислушалась, уловила слова: «Это был самый долгий минет в моей жизни» – и потеряла к рассказу всякий интерес. В целом атмосфера в комнате была на удивление теплой и дружеской. Люди улыбались и болтали, вспоминая прежние проекты и с нетерпением ожидая возможности приступить к новому.
Жасмин обнаружила, что опять стоит, прижавшись затылком к прохладной стене, и дышит. Господи, что же делать? Она взрослый человек, у нее есть работа, есть ответственность и обязанности. Нужно просто войти в эту чертову комнату.
Жасмин отлепилась от стенки и подошла к порогу. На нее пахнуло теплом и гулом голосов. Рядом с дверью Жасмин увидела небольшую табличку с порядком выцветшей надписью «Максимальная вместимость – 49 человек». Она не хотела, не хотела, но ноги вынесли ее обратно в коридор. Мимо проходила молодая женщина: мини-юбка и крошечный топ придавали ее хрупкой фигурке дополнительную эфемерность. Она остановилась и с тревогой воззрилась на Жасмин.
– С вами все в порядке? – спросила она.
– Конечно, спасибо, – пробормотала Жасмин.
Молодая женщина торопливо оглянулась по сторонам, запустила пальцы в крошечный кармашек, нашитый на юбке, и протянула Жасмин две пурпурного цвета пилюли:
– Держи. Это поможет.
– Надеюсь, это цианид, – отозвалась Жасмин. Девушка хмыкнула и переложила таблетки в ее ладонь. Потом она нырнула в гул голосов и жаркий воздух комнаты. Жасмин несколько секунд смотрела на таблетки. Ее ладонь была влажной от пота, и на ней уже отпечатался пурпурный след. Покачав головой, она сунула таблетки в сумку. Заглянула в комнату. Теперь в зале оставалось одно-единственное свободное место – стул в последнем ряду с краю, рядом с толстым дядькой. Его огромная седая борода покоилась на необъятном животе. Дядька ел сандвич, с которого капала горчица и еще что-то. Жасмин почувствовала, как к горлу подступает дурнота.
Она заставила ноги двигаться и наконец преодолела порог. И опять прислонилась к стене тут же, у двери. «Ну вот я и внутри, – сказала она себе не без гордости, – а садиться совсем не обязательно». Пот стекал из-под волос и заливал глаза. Она вытерла ладонью лоб и только потом вспомнила, что держала в руке пурпурные таблетки и теперь, вполне вероятно, у нее праздничная раскраска на лице. «Господи, пристрелите меня кто-нибудь, – думала она. – Чем так мучиться, лучше уж сразу…»
В комнату вошел исполнительный директор проекта, Аллен Макманн, и его помощник – Эрик Пагалицци. Собравшиеся притихли. Эрик шел небыстро, но при этом с пыхтением выдыхал воздух из широких ноздрей. Он до смешного походил на большого сопящего пса, и Жасмин сразу поняла, почему за глаза его зовут собачьей кличкой Пагстер.
Если уж продолжать собачьи аналогии, то мистер Макманн был похож на гончую – изящного пса, несомненно, самых аристократических кровей. Никто и никогда не называл исполнительного директора иначе, чем мистер Макманн. Он производил впечатление на любого: высокий, стройный, с кожей темно- шоколадного цвета. Роскошный, но стильный и не крикливый костюм темных тонов, галстук в тон и еще тонкий кашемировый свитер под пиджаком. Однако в отличие от Жасмин и многих других в зале он выглядел абсолютно свежим, словно внутри этого человека был персональный кондиционер. Начальство уселось в первом ряду.
– Итак, пора начинать! – рявкнул Пагстер. – У нас времени всего час. Декораторы – вперед!
Художник по декорациям и трое его ассистентов сорвались со своих мест и устремились к столу, волоча с собой модель сцены. Они осторожно утвердили ее на поверхности шаткого столика и преданно уставились на мистера Макманна. Модель закрывала белая ткань, хотя в зале не было человека, который не видел бы ее на той или иной стадии готовности. Да и сегодня все успели осмотреть готовый продукт (все, кроме Жасмин,), и надо сказать, что модель вызвала немало споров. Технический директор ее одобрил, его заместитель стопроцентно возражал, а осветители так и не пришли к единому мнению, можно ли вообще будет эту штуку хоть как-то осветить. Однако теперь все делали вид, словно с нетерпением ждут чего-то нового и неизвестного. Во всем этом имелся свой резон: скоро будут сформированы фракции и группы поддержки, и если у модели окажется слишком много противников, интриги и разногласия могут серьезно осложнить работу над спектаклем.
Художник по декорациям сделал решительное лицо, сжал губы и сдернул ткань.
Жасмин, как и все остальные, уставилась на модель. Декорация представляла собой фасады домов, повернутые друг к другу под углом к сцене. Меж ними вдаль убегала темная дорога. Постройки больше всего
