засмеялась, казалось, ее забавляет вредность Ритки.
Сыщики многозначительно переглянулись – выходит, Ритке уже случалось кого-то запирать.
– А правда, что наш Александр Арнольдович в спектакль гуся ввел, а тот на Ритку софит скинул? – кивая на восседающего на спинке стула Евлампия Харлампиевича, с любопытством спросила прима.
– Он вашу Ритку спас! – возмутилась Катька, умудряясь укоризненно глядеть сразу и на Лену, и на Евлампия Харлампиевича – похоже, ее одинаково возмущали и недооценка высокой роли гуся в спасении девчонки и… то, что он вообще взялся Ритку спасать.
– И вовсе не он, а я спас Ритку! – еще сильнее возмутился Сева.
– А Евлампий Харлампиевич – тебя!
– Ух ты! – восхитилась Лена. – Жалко, меня там не было, хоть бы посмотрела!
– А не было, так и не говорите… – обиженно пробубнил Сева – нет, ну почему, когда близняшки кого спасают, так все вокруг суетятся, хвалят, а как ему удалось хоть кого спасти, так сразу норовят кусок славы отобрать? – Не было… – повторил он и вдруг подозрительно уставился на топорщащуюся Ленину пачку. – А чего ж вы тогда переодевались? – напористо, совершенно прокурорским тоном спросил он, мрачно разглядывая балерину из-под насупленных бровей. – Вы же сами говорили, что танцевать не будете! Целый год!
Остальные сыщики поглядели на него с удивлением – чего на человека накинулся? Тем более что Лена отчаянно смутилась – точно ее поймали на чем-то нехорошем… Зато на лице Мурки отразилось столь же отчаянное облегчение, и, стоя у Лены за спиной, она принялась подмигивать компаньонам и корчить непонятные рожи. И тут до Вадьки дошло!
Черное трико! Черное трико несостоявшегося убийцы – и черное трико Лены Матвейчук! Трико, на которое сверху легко нацепить пачку! Но… зачем Лене, и без того приме театра, за которой сумасшедшие поклонники бегают толпами, кидаться светильниками в какую-то девчонку – вчера из хореографической школы?
– Ну… переоделась и переоделась, просто так… Это вообще моя пачка, я в нее сто раз переодевалась! – придерживая пачку обеими руками, точно ее могут вдруг отнять, выпалила Лена и затравленно огляделась по сторонам. – Имею право!
– Конечно, конечно, – забормотала удивленная Кисонька. – Я вот даже без всякого права… – она осеклась, сообразив, что лучше не вспоминать про нацепленную без спроса пачку, и неловко закруглилась: – Я вот тоже… постоянно переодеваюсь. И перед школой, и после школы, и перед тренировкой, и как в кафе иду – переодеваюсь, и… и как не иду…
– Иногда мне кажется, ты переодеваешься, даже чтоб сходить в туалет, – не выдержала Мурка.
Лена немедленно с готовностью засмеялась. Точно обрадовалась, что внимание переключилось на другого человека.
– Ой, а я раньше тоже любила переодеваться, а теперь – не очень. Устаю, – пояснила она. – На репетициях переодеваешься, на спектаклях по два-три раза переодеваешься… А тряпки люблю, – призналась она и снова покрутилась перед зеркалом, точно что-то прикидывая. – Как увижу симпатичную, обязательно куплю! И с гастролей привожу… А потом они висят в шкафу и висят, – скорчив огорченную рожицу, добавила она. – И вроде бы есть куда надеть – хоть сюда, на работу, чтоб девки обзавидовались, – а лень! Так и хожу в джинсах. Потом опять крутую шмотку увижу – и снова покупаю! Димка уже ругаться стал. Димка – это муж мой, – напомнила она. – Говорит, полный шкаф тряпок, на половине даже ценники не оборваны, хоть распродажу устраивай!
– Жалеете, что в Китай не поедете? – все тем же прокурорским тоном, как на допросе, отчеканил Сева. – Там шмоток – хоть завешайся!
Лена скроила очередную гримаску.
– Жалею, что Димка без меня поедет! И будет там… со всякими танцевать… не со мной… Глупо, конечно, – она неловко улыбнулась. – Только все равно лучшей партнерши, чем я, ему не видать! А шмотки… – она небрежно отмахнулась. – Это когда я как Ритка с Настей была, китайские подделки покупала, а сейчас несолидно – все-таки прима! Ничего, в Англии оторвусь!
– Согласна! – энергично кивнула Кисонька, просто наслаждаясь разговором. – Обожаю английские бренды! На первый взгляд все такое приличное, сдержанное, а наденешь – страшно стильно! Только вы в их знаменитом «Хэрродзе» ничего не покупайте, все то же самое есть дешевле… – и тут Кисонька осеклась. Потому что Лена смотрела на нее с самым настоящим ужасом, точно у Кисоньки вдруг выросла вторая голова.
– Что? – пробормотала она, невольно проводя рукой по лицу – что Лена там увидела?
– Ничего, – пятясь, будто на нее со всех сторон наступают враги, пробормотала балерина. – Совершенно ничего. Я… Глупости говорю! Я ведь думала, что поеду на гастроли в Англию, а потом оказалось, что не могу, а я еще не привыкла, вот иногда и говорю, что поеду, а я не еду… То есть со всеми не еду… И вообще, тут совершенно не о чем говорить! – вдруг чуть не прокричала она. – Все, девочки… и мальчики, я побежала! Мне… мне надо репетировать… То есть репетировать мне в ближайшее время совсем не надо… Но что-то же наверняка надо! Так что пока-пока, – совсем, кажется, теряясь, выпалила она – и выскочила за дверь гримерки, едва не снеся створку.
– Я уже поняла, что они здесь все сумасшедшие, – вдумчиво сказала Катька. – А эта, по-моему, прямо у нас на глазах с ума съехала!
– Она не сошла с ума! Она попалась! – звенящим от торжества голосом выпалил Сева. – А вы – Ритка, Ритка… А это – она! Лена Матвейчук! Она просто не хочет, чтоб Настя вместо нее танцевала!
– Да какая ей разница! – возмутилась Кисонька, которой Лена с самого начала понравилась. – Она ж все равно танцевать не сможет!
– Значит, есть разница! – энергично возразил Сева. – Может, она боится, что пока она детей заводит, какая-нибудь другая балерина… та же Настя… тут так запримится… ну, станет такой крутой, что Лену обратно не возьмут!
– Что-то в этом, конечно, есть… – покачал головой Вадька. – Но пока что все только и воют: ах, Лена уходит, да кем же ее заменить? – передразнил он. – Особенно поклонники на джипах.
– Так ведь год пройдет! – вскричал Сева. – Если вместо Лены поставят классную балерину, поклонники сперва поноют… а потом побегут к другой с конфетами и букетами, а о Лене не вспомнят! Так всегда в жизни бывает! – авторитетно покивал он. – Наверное, Лена хотела, чтоб вместо нее осталась Тася – та никакая, поклонники будут ждать с нетерпением, пока Лена вернется. Ну а Настя покруче… Наверное, – нерешительно добавил он. – Вот Лена и хочет от нее избавиться!
– Может быть другая причина! – после недолгого молчания добавила Мурка. – Вы слышали, как она про своего Димочку говорит? И поклонницы его ей не нравятся, и что он с другими балеринами танцевать станет… А вдруг она просто ревнует? – окидывая остальных сыщиков вопросительным взглядом, предположила Мурка.
– К Насте? – изумилась Кисонька. – Так Дима же насколько старше!
– Ну-у… – Мурка призадумалась. – Кто их, балетных, знает… У них как затанцевал – так уже и взрослый! А если б за тобой этот Дима бегать начал – в кино позвал, в кафе – ты бы пошла? – выкинула свой главный козырь Мурка.
– Ну-у… – теперь уже призадумалась Кисонька. С одной стороны – женат и старше, с другой… Она зажмурилась, вспоминая выпрыгивающего из «Форда» красавца-принца. – Не знаю, пошла ли… Но было бы приятно – круто так, взрослый парень…
– А Лене – было бы? – с подковыркой поинтересовалась Мурка.
А ведь Лена ревнивая, поняла Кисонька. Не стала бы она вот так посторонним ребятам говорить, как ей не нравится, что другие с ее мужем танцуют, если бы эта мысль не грызла ее постоянно!
– В конце концов! – отрубила Мурка. – Когда «черное трико» от меня в коридорах улизнуло, кроме Лены, я в той стороне никого не нашла!
– А ногти ее ты видела? – деловито осведомилась Катька. – Сломанные есть?
Мурка досадливо покачала головой.
– Она все время в этих черных перчатках! – она чиркнула пальцем по сгибу локтя, напоминая о надетых на балерину длинных черных перчатках. – Даже когда автограф давала! – И Мурка продемонстрировала всем программку с автографом.
