Джас бросил в ее сторону взгляд, полный раскаяния.
— Неужели я такое чудовище?
— В общем-то, нет, — поспешно признала Блайт и, не удержавшись, добавила: — Только вы да Красная королева имеете право на собственное мнение…
Ее спутник заметно оживился.
— …о людях, лезущих не в свое дело, — закончила Блайт.
Легкая усмешка тронула его губы, когда Джас процитировал:
— «Если каждый будет заниматься своим делом, земля станет вращаться намного быстрее». Это вы хотели сказать? Однако вынужден вас огорчить: это слова Герцогини, а не Красной королевы. «Алиса в стране чудес», да? А Красная и Белая королевы были в «Приключениях Алисы в Зазеркалье».
— Уф! Вот ужас-то! От вас, математиков, не ускользнет ни одна оплошность. Но ведь прошло много лет с тех пор, как вы это прочитали.
— Не так уж и много. Год всего…
Блайт метнула в его сторону проницательный взгляд. Усмешка на губах Джаса давно исчезла, а вместо нее появилось все то же холодное чопорное выражение. Но что такого она сказала?
— Кстати, Льюис Кэрролл тоже был вашим коллегой. Когда я узнала, что такой шедевр написал старый черствый математик, я была просто потрясена.
— Чтобы защитить свою профессию, да и Льюиса Кэрролла заодно, должен вам заметить, что ему едва исполнилось тридцать лет, когда он написал свою «Алису», и я, постепенно приближаясь к этому переломному в моей жизни этапу, был просто обязан перечитать замечательное произведение, дабы понять мысли и чувства автора.
Блайт с облегчением вздохнула:
— Теперь я кардинально изменила свое мнение насчет математиков.
Она была приятно удивлена, узнав, что Джасу не тридцать пять, как она предполагала, а гораздо меньше.
— Неужели?
Внезапно его глаза вспыхнули огнем одержимости, и в них появилось нечто большее, чем просто любопытство. Блайт продолжала машинально улыбаться и следить за дорогой. Но сердце ее отплясывало странный веселый танец, от которого чуть-чуть кружилась голова.
— У вас есть чувство юмора, — проронила она.
— В «Алисе» полным полно всяких математических шуток, только их надо искать между строк.
— Правда? Тогда я обязана перечитать книгу. — Блайт надавила на газ, и машина с ревом штурмовала крутой дорожный подъем. Осмелев, Блайт отважилась на замечание: — Никогда не думала, что преподаватель может работать заочно.
Он ответил не сразу:
— Официально я в отпуске. Но параллельно проверяю кое-какие задания и работаю над собственным проектом.
— Учебник или что-то в этом роде?
— Да. О законах высшей математики.
Ах вот что интересует моего соседа больше всего на свете! — с тоской подумала Блайт.
— Итак, где же находится ваша мастерская? — осведомилась Блайт, когда они въехали в Окленд.
Он назвал адрес, и вскоре машина затормозила у нужного дома.
— Спасибо, что подвезли. Когда поедете обратно?
— Пока не знаю. Смотря сколько времени займет продажа цветов. Предлагаю зайти и спросить, как долго будет чиниться ваша машинка.
Мастер внимательно выслушал объяснения Джаса и тоскливо осведомился:
— К какому числу вам нужна машинка?
— Сегодня же!
— Нет-нет. Через пару дней, не раньше, — покачал лысой головой мастер.
— Я думал, это не займет много времени. Может, вы просто посмотрите, в чем дело…
— У меня и так работы невпроворот. Приходите завтра утром. Все равно до обеда у меня не будет времени взглянуть на вашу машинку.
Почувствовав безысходность ситуации, Блайт устремила на мастера строгий взгляд и сказала тоном, не терпящим возражений:
— Машинка необходима доктору Тразерну для его научных трудов. Почему бы вам не посмотреть, что случилось? Может, работы-то окажется минут на пять! Видите ли, мы в Окленде проездом…
— Ну, раз такое дело… — смущенно пробубнил мастер, с уважением поглядывая на предательски краснеющего доктора Тразерна. — Посмотрю я вашу машинку, как только будет время. Подъезжайте после обеда.
Блайт одарила его самой ослепительной в мире улыбкой.
— О, как это мило с вашей стороны! Большое спасибо. — После чего взяла Джаса под руку и потащила к дверям.
— С какой стати вы обозвали меня доктором? — прошипел он, оказавшись на улице.
Блайт невинно похлопала глазами и спросила:
— Разве у вас нет докторской степени?
— Вообще-то есть.
— Значит, я сказала чистую правду. — В ее голове моментально созрел хитроумный план: — Нечего вам тут болтаться без дела. Насколько я понимаю, в Окленде у вас других дел нет?
— Так точно. Если могу быть чем-то полезен, смело используйте меня как рабочую силу.
— Договорились. Я хотела бы нанять помощника, но пока не имела на это средств…
— Считайте меня своей правой рукой на весь день, — пообещал Джас. — Тем более я опять перед вами в долгу.
— Я смотрю, вам просто неймется поскорее со мной расквитаться. Так знайте: в этом нет необходимости!
— В вашем случае — да. — Он как-то странно посмотрел на Блайт. — Но не все же так великодушны.
— Уверена, что большинство женщин именно такие.
— Ну и продолжайте верить в эти сказки!
Джас помогал переносить тяжелые ящики с цветами в горшочках и терпеливо держал их в руках, пока Блайт торговалась с наиболее строптивыми покупателями. Она представляла его как соседа, который «любезно согласился помочь хрупкой девушке». Но, когда один из новых клиентов, хозяин недавно открывшегося цветочного магазина, посчитал их деловыми партнерами и стал обращаться с вопросами исключительно к Джасу, терпению Блайт пришел конец.
— Потолкуйте-ка лучше с мисс Саммерфилд, — по-телячьи глядя в глаза торговцу, посоветовал Джас, заметивший, что Блайт аж притопывает ногой от злости. — Я в этих делах ничего не смыслю… Я ведь просто грузчик. — И сопроводил тираду такой идиотской улыбкой неотесанной деревенщины, что Блайт едва не прыснула со смеху.
Выйдя из магазина, Джас с сочувствием спросил:
— И часто вам приходится иметь дело с такими болванами?
— Со мной рядом редко оказывается помощник, — уточнила Блайт. — А вообще мне приходится работать с разными людьми: одни пытаются за мной приударить, другие, вроде вас, считают слишком юной для серьезного бизнеса.
— О, Блайт, это удар ниже пояса! — засмеялся Джас, поднимая обе руки.
— Да я и не обращаю внимания на такие пустяки, — беззаботно ответила Блайт. — Жизнь и так коротка…
— Восхитительная философия! Ставлю вам пять баллов.
— Спасибо, профессор.
Улыбка исчезла, и на ее месте появилось выражение усталости, которое так пугало Блайт.
