— К кому вы обратились в первую очередь?
— К Уолтеру. Я знал, что у него есть деньги. В залог я предложил ему закладную на землю, доставшуюся мне от матушки. Но он отказался. Я уверен, что это дело рук отца. Потом и сам отец отказал мне под самым неопределенным предлогом. Тогда я придумал повод и смотался на побережье, где провел несколько недель. Возможно, до сих пор оставался бы там, если бы не узнал, что Джонсона арестовали в Нью-Йорке из-за чего-то, связанного с наркотиками. Тогда я решил вернуться и очень рад теперь, что так поступил. Те молодчики больше никогда не появлялись.
Шейн заметил, что в бар вошла Кандида и остановилась в нерешительности. Он помахал ей рукой. Кандида чуть помялась, словно боролась с собой, потом подошла.
— Мне казалось, что пару часов назад мы с вами распрощались, Майкл? — заметила она.
— Да, но я решил подождать и удостовериться, что ты и в самом деле останешься дома. Ты знакома с Форбсом Холлэмом?
— Нет, — спокойно сказала она. — Кандида Морз. Рада вас видеть, мистер Форбс.
Форбс резко выпрямился:
— Так это вы та самая Кандида Морз, которая работает вместе с Хэлом Бегли? Я почему-то ожидал, что вы выглядите иначе.
Шейн подозвал официанта.
— Она уверяет, что работает не ради денег, а потому, что это доставляет ей удовольствие. Что будешь пить, Кандида?
— Спасибо, ничего. Мне вообще не следовало сюда заходить, но любопытство пересилило. Вы, конечно, обсуждаете наше дело?
— Что же еще?
Они уселись за столик. Шейн заказал ещё по одной порции бренди для себя и Форбса.
— Форбс только что рассказал мне, как его вынудили спешно достать пять тысяч баксов в апреле прошлого года. Теперь — следующий вопрос. Кто за этим стоял?
Кандида пристально посмотрела на него, потом повернулась к официанту:
— Пожалуй, я выпью виски с содовой.
— Никто за этим не стоял, Майкл! — запротестовал Форбс. — Я сам вечно влипаю в такие истории, по собственной глупости.
— Но только не тогда, — возразил Шейн. — Наверняка у них была крапленая колода. Слишком уж точно все было рассчитано. Кандида, ты знаешь нью-йоркского шулера по имени Лу Джонсон?
— Я не знаю ни одного нью-йоркского шулера.
— А когда вы заключили контракт с «Юнайтед Стейтс Кемикал»? — невинным тоном осведомился Шейн.
Пытаясь выиграть время на размышление, Кандида потянулась за сигаретой. Шейн любезно поднес зажженную спичку.
— Я не хочу вам помогать, Майкл. Возможно, я и так уже наговорила лишнего, но теперь буду держать язык за зубами.
— Думаю, что это случилось в начале, или в середине марта, — ответил на собственный вопрос Шейн. — Ответь, Кандида, почему, услышав мой телефонный разговор с Холлэмом-старшим, ты прямехонько отправилась в «Св. Альбанс» и битый час ждала, пока появится Рут? Хотела дать ей денег, чтобы она уехала из города?
— Мисс Морз, так вы знакомы с моей Рути? — изумленно воскликнул Форбс.
Кандида суетливо сгребла со стола спички и сигареты и бросила в сумочку.
— Да, зря я пришла сюда, — процедила она. — Виски ждать не буду. Сами выпьете. Спокойной ночи.
— Нет, погоди, — остановил её Шейн. — Есть маленькая вероятность… совсем маленькая, что тебя тут тоже подставили. Когда умерла ваша мать, Форбс?
— Второго апреля.
— То есть, через неделю после злополучной игры в покер. Кандида уже прощупывала, не собирается ли Уолтер Лэнгорн менять работу. Джоса Деспарда уже заманили в ловушку. Какая из этих трех операций привела к успеху и позволила Бегли заполучить досье Т-239 — я до сих пор не знаю. Когда к вам нагрянули молодчики от Лу Джонсона, Форбс? Наверно, числа двадцатого. И вдруг, двадцать третьего апреля с вас уже пять тысяч не требуют. Совершенно невозможно, что причиной этого могло стать задержание самого Джонсона в Нью-Йорке, да к тому же по другому делу. Нет, долг они бы из вас выколотили, как пить дать. Любые другие варианты попросту абсурдны.
Форбс утвердительно кивнул.
— Мне кажется, я знаю, что случилось, Майкл. Я пытался гнать эти мысли из головы. Скорее всего, отец выкупил мои долговые расписки. После истории с абортом он провел со мной очередную нравоучительную беседу и заявил примерно следующее: если я ещё хоть раз влипну в подобную передрягу, выкарабкиваться из неё я буду сам, без его помощи. Но он прекрасно понимал, что со мной сделают, если я не расплачусь с тем карточным долгом. Поквитались бы со мной жестоко, а в таких делах сами знаете, могут и не рассчитать. Отец хотел, чтобы я осознал, что жизнь не медовый пряник, но безусловно не хотел, чтобы меня забили до смерти.
Официант принес заказанные напитки и Шейн попросил его подключить телефон.
— Ничего не хочешь рассказать, Кандида?
Кандида пригубила виски, не удостоив сыщика ответом.
Официант принес телефонный аппарат и подключил в ближайшую розетку. Шейн назвал телефонистке номер в Вашингтоне.
Форбс наклонился вперед.
— Могу вам заранее сказать, что отцу не понравится, если вы спросите его об этом.
— Очень жаль.
Несколько секунд спустя в трубке послышался голос Холлэма-старшего.
— Шейн! — воскликнул он, когда телефонистка назвала, кто ему звонит.
— Камильи не пожелал меня арестовывать, — объяснил Шейн. — Он предпочел подать в отставку. Но я звоню по другому делу, мистер Холлэм. Оно связано с вашим сыном.
— Не хочу ничего слушать! — отрезал Холлэм. — Вы лишились всякого права задавать вопросы кому- либо из членов моей семьи или представителей компании.
— Да, в размахе вам не откажешь, — покачал головой Шейн. — Форбс рядом со мной. Хотите поговорить с ним?
— Передайте ему трубку.
Форбс дрожащей рукой взял трубку, словно опасаясь, что она укусит его за ухо.
— Отец, помнишь эти дурацкие расписки, из-за которых я так мучился весной? Мы хотели только выяснить, не ты ли…
Отец оборвал его. Из трубки послышались раздраженные восклицания, разобрать которые Шейн не мог.
— Извини, па, — ответил Форбс, — но если ты их выкупил, то…
Трубка опять яростно затрещала, потом послышался резкий щелчок. Разговор был окончен. Форбс озадаченно уставился на телефонный аппарат.
— Он запретил мне говорить с вами. Он сейчас вылетает сюда. Говорит, что вы просто вымогаете деньги.
— Он сам предложил мне восемь тысяч, чтобы я прекратил заниматься этим делом, — сказал Шейн. — Вряд ли кто переплюнет столь щедрое предложение. — Чуть помолчав, он продолжил. — Я задам вам один вопрос, Форбс, на который вы должны ответить только «да» или «нет». Вы продали досье Кандиде?
— Нет.
Голос Форбса прозвучал не слишком убежденно, словно вопрос не имел для него особого значения. Сделав изрядный глоток виски, Форбс вдруг взорвался:
— С какой стати он запрещает мне говорить с вами?! Не можете же вы просто…
— Он не хочет, чтобы ваши показания могли потом использовать против вас, — ответил Шейн. — Я
