Стеф Энн Холм
Магия остролиста
Глава 1
Моим родителям — Фрэнку и Глории Уайсоки, которые никогда не теряли веры.
Джон Уолкот сидел развалясь на пороге салуна «Республика» и потягивал холодное пиво. Его ботинки и низ джинсов были перепачканы нефтью. Изношенная рубаха без рукавов льнула к потной спине, ее полы спускались до самых бедер.
Джон с интересом наблюдал за происходящим на Главной улице. Термометр позади него показывал около ста градусов. Ну какое, к черту, Рождество при такой жаре? Однако по календарю праздник наступал через неделю.
В очередной раз прикладываясь к бутылке, Джон вдруг заметил женщину, идущую по проспекту Сэсп. Она только что отошла от высоких лотков с сушеной горчицей и разными травами. Она несла два ведра. С каждым ее шагом вода выплескивалась через край, мгновенно впитываясь в выжженную зноем землю, и покрывала темными пятнами серо-зеленую материю юбки. На голове у женщины была соломенная шляпа, тулью которой украшал пучок маков. Шляпа служила довольно сносной защитой от палящего солнца, а чтобы ее не сдуло ветром, ленты были туго стянуты под подбородком.
Сумасшедшая Изабель Берш.
Джон знал ее, хотя никогда с ней не разговаривал. Эта чудачка была среди людей как кактус в фруктовом саду. Выложить тридцать долларов за клочок земли в пять акров, ради которого ни один нормальный человек не расстался бы и с десятипенсовиком, и все для того, чтобы выращивать лимонные деревья! Камней там больше, чем на дне горной реки, и делать там абсолютно нечего, разве что стаптывать башмаки. К тому же у Изабель не было ни лошади, ни коровы.
Глотая пиво, Джон проводил ее взглядом до поворота в маленький переулок и потерял из виду. Через некоторое время шляпа с маками вынырнула из моря колосьев, когда Изабель пошла по полю в направлении ветхой хижины, заброшенной еще в девяносто первом году. Вокруг своего убогого жилища Изабель насадила разнообразных горных растений. Дикий мак пустил корни и был уже выше просевшей кровли веранды; темная зелень ждала весны, чтобы зацвести.
Он видел, как она поставила ведра, смахнула пот со лба тыльной стороной ладони и принялась поливать лимонные деревья. Это был адский труд, потому что, вылив воду — по одному ведру на дерево, — нужно было опять спускаться на проспект Сэсп за новой порцией воды. Всего шесть деревьев, а таскаться с ведрами туда-сюда приходится раз по двенадцать или больше в день. Городской водопровод сюда не доходил, поэтому кроме как из ручья Санта-Паула воду брать было неоткуда, а до него — миля и столько же обратно.
Изабель Берш жила в Лимонеро около года. Она перепробовала множество разных занятий. Пожалуй, даже больше, чем он, Джон Уолкот, что само по себе требовало немалого мужества.
В первый же день она получила комнату в «Бутоне», местном доме терпимости. Джон тогда был в Вентуре и не успел познакомиться с новенькой поближе, но, по словам Ньюта Слокума, она была веселенькой штучкой. На следующее утро она без лишних слов покинула заведение и устроилась на мельницу шить мешки.
Потом она упаковывала лимоны, служила в торговой конторе, работала официанткой в кафе «Калько ойл» и еще чем только не занималась — даже Джону не все было известно. Не то чтобы он специально интересовался ее судьбой. Просто в таком маленьком городишке нельзя было не узнать все обо всех, как нельзя не наглотаться пыли, прогуливаясь по его иссохшим улицам.
Горячий ветер влетел под навес салона, покружил там как бы замешкавшись, на мгновение исчез, а потом примчался с противоположной стороны улицы, принеся с собой невесть откуда целую кипу листовок. Казалось, что этот бумажный переполох на дороге возник сам по себе, как нездоровое явление одуревшей от жары природы. Джон нагнулся и оторвал прилипший к подошве листок, но чтение отложил на поток.
Спускаясь с крыльца, он слышал шелест бумаги на крыше, а затем что-то более весомое гулко пробежало вниз по скату. Бамс! Маленький белый мячик отскочил от коновязи, больно стукнул его в плечо и скатился к ногам. Джон посмотрел на него.
Мячик «Полет» для гольфа.
На улице не было никого, кто искал бы улетевший мяч. Джон пожал плечами и пошел прочь. Идиотские шутки.
Пиво утолило жажду, теперь можно выпить текилы в «Республике». Сегодня выдали жалованье, деньги жгут карман и до завтра не останется ни цента — обычная история для него.
Не имея терпения заниматься каким-нибудь одним делом достаточно долго, чтобы вышел прок, Джон Уолкот жил как Бог на душу положит. Бурильщик нефтяных скважин, специалист по поиску воды при помощи ивового прута, хвастун-профессионал и любитель выпить. Сложить все вместе — и получится виртуоз- бездельник.
Ему нравилось думать, что он живет в ожидании верного шанса и не разменивается по мелочам.
Изабель Берш сидела на крыльце в кресле-качалке, сплетенном из ивовых прутьев. Пламя заката отражалось бронзой и медью на поверхности взволнованного моря травы, простиравшегося у ног Изабель. Ветер Санта-Ана немного поутих, но не пропал вовсе. Она открыла в хижине все окна, надеясь, что бриз с далекого океана, заплутав, заглянет в долину, но дышать в доме было по-прежнему нечем.
Мышцы болели. Ладони еще не успели как следует отвердеть, от волдырей кожа становилась мягкой, и даже дотронуться было больно. Перчатки, которые она надевала, когда принималась за поливку, не спасали от врезавшейся в руку проволоки ведерных ручек; непрерывный уход за растениями и лимонными деревьями выматывал ее напрочь.
Но она не сдавалась. Эти деревья — ее первый реальный шаг на пути к самостоятельности. До этого она еще никогда не полагалась на себя целиком и полностью. В свои двадцать восемь, считала она, пора уже становиться независимой.
Когда деревья начнут плодоносить в полную силу, Изабель сможет основать прибыльный бизнес. Лимонный сок и сироп можно выгодно продавать. Но лимоны растут медленно, и пока весь урожай, который удалось собрать, помещался в одном-единственном ящике. Из него вышла канистра сока. На такой товар всегда найдутся покупатели в здешних местах. Вот уже полгода Дастер спрашивал бурильщиков, хотят ли они покупать сладкое питье. И ответ почти всегда положительный.
Все, что сейчас нужно, это чтобы сад начал поскорее давать большой урожай.
Сквозь колеблемую ветром траву она вдруг увидела широкие плечи в проймах полуистлевшей рубашки. На мгновение заросли дикой горчицы раздвинулись, и вся фигура предстала взору Изабель.
Высокий и мощный, как буровая, на которой он работал, Джон Уолкот шагал по проспекту Сэсп. В долину спускались сумерки, и, скрытая в тени крыльца своей лачуги, Изабель могла вдоволь наглядеться на него.
«Рановато он сегодня», — подумала она. Обычно он выходил из «Республики» не раньше десяти, если вообще выходил. Бывало так, что Изабель видела его вываливавшимся из дверей салуна с бутылкой ликера в руке рано утром, когда в первый раз шла за водой. Душными вечерами спать в доме было просто невыносимо, и она засиживалась на крыльце допоздна, ожидая, пока спадет жара. Глаза начинали слипаться от усталости, и часто она вскакивала среди ночи со своего кресла-качалки, разбуженная пьяными воплями Джона, горланившего песни на испанском. Дури у этого Уолкота больше, чем у бешеного койота.
Изабель прищурилась, когда он показался в прорехе между домами, где ее переулок вливался в
