Едва обогнув уступ, она услышала за спиной мерный цокот копыт. Ритм этого цоканья совпадал с ее шагами. Джон поравнялся с ней, сидя верхом на своей кобыле.
— Проклятая жара, — заговорил он, сдвинув шляпу на затылок большим пальцем. — И не скажешь, что Рождество на носу.
Изабель молча шла вперед.
— В городе прямо переполох: берут корзины или что другое — и за ягодами.
Она молчала.
— Зря стараются. Победителем буду я.
Она смотрела себе под ноги, как будто считала шаги.
— Может, куплю себе участок и стану добывать нефть. Не только в «Калько» умеют бурить. — Лошадь под ним заржала. — Ты намерена пройти весь путь пешком или все-таки позволишь тебя подвезти?
— Что-то я не слышала никаких предложений.
— Я надеялся, что ты и без слов поймешь, раз я сам начал разговор.
— Значит, этот разговор и есть предложение?
— Да. — Он обогнул куст толокнянки и вернулся к ней. — Ну так что?
Изабель прикинула в уме, сколько времени — драгоценного времени — займет обратный путь. Солнце сядет через два часа. Если она доберется засветло, то еще успеет полить деревья. Как ни пугала ее перспектива сидеть, вплотную прижавшись к Джону, надо было думать о деле.
Замедлив шаг, она остановилась и кивнула головой.
Джон заставил лошадь замереть, протянул Изабель руку и, когда она ухватилась покрепче и легко подпрыгнула, втянул ее на седло впереди себя. Она негромко вскрикнула, со всего размаху приземлившись в тесное пространство между лукой и телом Джона. Обе ее ноги свешивались на одну сторону.
Его бедра под ней были тверды как сталь. Она прижимала корзину к груди, пытаясь унять растущее внутри напряжение. Как она ни старалась отогнать от себя мысли об этом, он в первую очередь мужчина.
Когда, повинуясь легкому толчку в бока, лошадь пошла вперед, Изабель едва не упала и, будь хоть одна ее рука свободна, ухватилась бы за луку. Но Джон сам поддержал ее, обняв чуть повыше талии. От этого простого прикосновения по спине у нее прошла горячая волна.
Они двинулись в обратный путь, не говоря друг другу ни слова. Изабель сидела неподвижно, не смея пошевелить ни рукой, ни ногой. Ей было неудобно, все болело. Не успели они подъехать к крыльцу ее дома, как она спрыгнула с седла, не дожидаясь помощи Джона.
— Ну… спасибо, — бросила она, взбегая по ступенькам, чтобы между ними поскорее установилась дистанция. Корзину она по-прежнему прижимала к груди как щит.
— Было очень приятно. Надеюсь, наши дорожки больше никогда не пересекутся.
Изабель склонила голову так, чтобы солнце не било в глаза.
— Я тоже.
Джон развернул лошадь и припустил галопом по улице. За его спиной поднялось целое облако пыли.
Лишь когда он скрылся из виду, Изабель поставила корзину и позволила напряженным мышцам расслабиться. Только сейчас она почувствовала, что в горле у нее давно пересохло. Отвинтив крышку фляги, она прильнула губами к горлышку, и тут вдруг ей пришло в голову, что здесь побывали и губы Джона Уолкота.
Отведя руку с флягой от лица, она подумала, не помыть ли горлышко. Но вместо этого поднесла ее обратно ко рту, закрыла глаза и стала пить… она готова была поклясться, что чувствует вкус его губ.
Она не отдавала себе отчета, что в этот миг в ее груди сердце бьется как птица в клетке.
Поначалу Джон радовался, что тогда на горе Чумаш с лихвой отплатил Изабель за ее проделку. Но теперь он не был уверен в том, насколько важна для него эта победа. Ее полный ненависти взгляд, отпечатавшийся в памяти, перевернул все с ног на голову. Этот взгляд был способен заставить любого мужчину забыть, что он когда-то видел других женщин.
Ее глаза — оттенка прибрежных люпинов, голубые с фиолетовым, Никогда ни у кого он не видел глаз такого цвета. Когда они смотрели на него, ему хотелось бросить пить, завести себе приличный гардероб и поклясться ей в вечной любви.
Ну если бы это, конечно, не выглядело слишком глупо. Ей довелось поработать в «Бутоне» — местном публичном доме. Ньют с ней неплохо повеселился. Воображение против воли рисовало сцены с Ньютом и Изабель в номере «Бутона». От этих картин у него скрутило внутренности и желваки так и заходили. Так-так, сколько же раз этот кобель целовал ее в губы… и сколько раз он…
Джон встряхнул плечами и заставил себя выкинуть из головы эти мысли. У него есть куда более важные дела, о которых стоит подумать. А именно — как выиграть в конкурсе «Магия остролиста».
Рассвет предвещал жаркий солнечный день. Даже самый Легкий ветерок не нарушит неподвижность воздуха. К полудню долина разогреется как сковорода. Джон ехал верхом. На нем была рубаха с коротко обрезанными рукавами и изношенные парусиновые штаны; голова обмотана платком, поверх которого сидела потрепанная стетсоновская шляпа.
Он направлялся к ущелью Дубовой рощи, отдаленному месту, о котором можно было узнать, лишь наткнувшись на него случайно. Немногим это удавалось, поскольку поросшее травой ущелье находилось за много миль от ближайшей дороги. На лошади туда доберешься не раньше полудня, зато остролист там растет в изобилии.
Лавируя между валунами, упавшими с горы, Джон то пришпоривал, то отпускал лошадь трусить саму по себе. Еще один перевал, и он будет на месте.
Внимание его привлекло двигающееся пыльное пятно. С востока резвым аллюром к нему приближался всадник. Джон замедлил ход и прищурился. Разобрав, кто его преследователь, он смачно выругался.
Вот уж не повезло так не повезло! Он сложил руки на передней луке седла. Нет смысла удирать. Они оба едут в одно и то же место.
Облака пыли взметнулись из-под копыт лошади, когда Изабель подскакала ближе и резко натянула поводья. Джон окинул взглядом животное и всадницу и подавил смешок.
На Изабель была юбка с разрезами, грубые ботинки и блузка, которая позволяла любоваться каждой линией ее тела. Если бы он не глазел на ее плавно вздымавшуюся и опускавшуюся грудь, то заметил бы гневное пламя в ее глазах еще прежде, чем она произнесла слова, которые рассердили его:
— Эй! Ты все время за мной таскаешься!
Он обиделся. Наклонившись влево, чтобы получше ее разглядеть, Джон увидел, что ее щеки и шея порозовели от волнения.
— Ты перепутала. Не я за тобой, а ты за мной таскаешься.
— А я думаю — наоборот. Почему ты все время оказываешься там, где я?
— Нет, это ты почему все время оказываешься там, где я? — отпарировал он.
Изабель вытянула шею и посмотрела вдаль на плато, то самое, на котором каждый из них хотел чувствовать себя хозяином. Как же так, черт побери! Должно быть хоть какое-то объяснение. Единственный человек, который знает окрестности как свои пять пальцев, это…
Джон посмотрел на нее.
— Ты знаешь Дастера Хобсона?
Недоумение изобразилось на лице Изабель.
— Ты знаешь Дастера Хобсона? — повторила она вопрос Джона.
— Это я спросил. И по-прежнему жду ответа.
— Знаю. Он заходил в «Бутон», когда я… — Фраза оборвалась на середине.
Джона охватила такая ярость, что он даже удивился. Значит, с Дастером она познакомилась так же, как и с Ньютом!
— А зачем тебе это знать? — поинтересовалась Изабель. — Когда Дастера нет в «Республике», он наверняка в «Бутоне».
Прозвучали ли его слова достаточно едко, как он и хотел? Не просочилась ли, как ему показалось, в его тон ревнивая нотка?
