Граница дождя: повести

комнате: «Не вы, а я буду такой первой старушкой, пусть и одной из поколения. Я не буду зашивать колготки и мыть пластиковые пакеты. Я буду делать педикюр и носить белое, как велела тетя Таня!»

Сердце у нее колотилось, руки вспотели. Она вышла на балкон. Во дворе было тихо. Ясени и тополя еще не распустились, и голые ветки чернели на фоне темнеющего неба. Лина наконец-то призналась себе: ей вовсе не хочется ехать к будущему внуку, жить в другой стране, в незнакомом доме по чужому уставу. И помощь ее в известной степени иллюзия. Они состоятельные люди, возьмут няню. Да и она вот-вот сможет посылать деньги. Лина чувствовала, что это стыдно: ровесницы с ума сходят по внукам, только и вытаскивают из сумочек толстенные пачки фотографий и всех мучают, заставляя выслушивать бесконечные комментарии к почти неотличимым одна от другой картинкам, которые потом, спустя годы, загромоздят антресоли с тем, чтобы быть выброшенными на помойку следующими поколениями. Она вдруг поняла, что все эти годы думала и говорила о том, как хочет внуков, абстрактно, чтобы было как положено, а на самом деле теперь так устала от матери, что по-настоящему жаждет только одного — покоя.

Но ведь это стыдно, стыдно! И Лина уговаривала себя, представляя, как прижмет к груди крошечное существо, так еще мало похожее на будущего человека, пересчитает пальчики на ручках и ножках, поцелует нежное мягонькое ушко. Как гордо покатит красивую коляску, иногда останавливаясь и наклоняясь, чтобы поправить чепчик или одеяльце…

Не помогало. Как она ни растравляла воображение, ничего, кроме чувства долга и желания быть как все, не посещало ее.

Даже в субботу на Ленинградке пробка! И хоть есть надежда, что после реконструкции на какое-то время станет легче, спокойно терпеть это трудно. Лина ехала в плотном потоке, то и дело вставая намертво. Преследуют ее ремонты: церковь на кладбище перестраивают, возводят колокольню и внутри навалены доски и мешки с цементом. А ей хотелось, чтобы все было торжественно и красиво… Как всякая неофитка, Лина считала, что в храме надо делать скорбное лицо, надевала не просто одеяние до полу, а непременно черное, а сегодня тем более, как-никак Троицкая родительская суббота. Что вера — это прежде всего радость, узнают не сразу. После службы она была в гранитной мастерской, выбирала шрифт на мамином камне, обещали быстро сделать и установить до ее отъезда в Таллин. Она уже считала дни, билет и паспорт с визой лежали на столе, подарки были куплены. Вместе с Тамарой она прошлась по магазинам, и та ее убедила, что вещей не должно быть много, научила, как сочетать их, чтобы из нескольких предметов получался целый гардероб. В новых вещах Лина чувствовала себя стройной и неотразимой, да еще Тамара прическу уговорила сменить. Одним словом, как шутил Владик, она серьезно подготовилась к роли бабушки.

Лина посмотрела на себя в зеркало заднего вида. «Но вот без косметики нельзя, — вздохнула она и открыла сумку. — В такой пробке не то что ресницы накрасить, обед можно успеть сварить». В машине, в этой иллюзорно замкнутой коробочке, она чувствовала себя полностью защищенной, отгороженной от внешнего мира. Тем не менее, водя щеточкой по ресницам, она воровато скосила глаза. И надо же — справа от нее в черном шикарном джипе мужчина брился! Их взгляды пересеклись, и он жестом показал ей, мол, извините, а она ему — все нормально. В этот момент ее ряд чуть двинулся вперед, она, едва не мазнув тушью по глазу, включила передачу. Через какое-то время они с джипом опять оказались рядом. Он показал на мобильник и изобразил, как сейчас напишет ей свой телефон. Лина покачала головой. Тут пробка рассосалась, и джип резким рывком, как в детективах, обогнал ее, перестроился и неожиданно стал прижимать к бордюру. Лина в ярости выскочила из машины. Он вышел спокойно и аккуратно закрыл дверцу. Лина закипела еще больше, когда увидела, что он молод, мальчишка, она ему в матери годится!

— Вы с ума сошли! Своей громилой чуть новую машину мне не побили!

Он молча улыбался.

— А сейчас будете мне «скорую» вызывать, меня едва инфаркт не хватил.

— Не буду вызывать, я врач.

Лина уже пришла в себя и осознала комизм ситуации:

— Я полагаю, геронтолог?

— Почему же?

— А зачем за старушкой погнались?

— Это вы-то старушка? Но на самом деле простите меня, ради Бога, за дурацкое поведение. Мне просто надо было разрядиться. Видите ли, я только что был в ресторане с бывшей женой и ее новым мужем.

Лина застыла:

— Вы шутите! Представьте себе, у меня в жизни, правда, много лет назад, тоже такое было.

— Надо же, а я думал, что уникален. И как это было?

Она подняла брови:

— Вам не кажется, что у нас разговор несколько странный?

— Сегодня день такой, наверное. Знаете, у меня вон в том доме встреча деловая через час, а что если я, дабы загладить свою вину, приглашу вас на чашку кофе под теми тентами. Если вы не торопитесь, окажите мне такую честь…

Лина уже успокоилась, ей стало смешно и страшно захотелось даже не кофе, а что-нибудь съесть. Но сдаваться сразу было бы неприлично:

— В моей молодости, это, конечно же, в прошлом веке было, в его середине, был такой поэт Роберт Рождественский, не слыхали?

— Вы что думаете, я только вчера с ветки слез?

— По вашему поведению похоже. И вообще, пока вы меня к бордюру не прижали, я о вашем существовании знать не знала. Но, короче, были у него такие строки:

Девчонка ждет любви, ей очень боязно.
А на девчонку смотрит старшина,
И у него есть целый час до поезда… —

Как мы этой недосказанностью тогда упивались. А вы, может, поэзию любите?

— Хороший вопрос. Кушать — да, а так — нет.

— Вот она, современная молодежь.

— Да ладно, подруливаем.

Не без труда они припарковываются у открытого кафе. Он знаками показывает Лине, куда поворачивать руль, и ворчит, что запретил бы женщинам водить машину. Они находят свободный столик.

— Кофе, мороженое?

Лина уже развеселилась не на шутку:

— Нет, у меня нервное расстройство — орторексия.

— Это что такое? Не смущайте и не пугайте доктора, пожалуйста.

— Сдвинутость на здоровом питании.

— М-м. Тогда вам подойдет салат из свежих огурцов, да?

— Отлично.

— А откуда вы такие слова знаете, не коллега?

— Не из сериала «Скорая помощь», но и не вполне коллега. Недоучка, средний медперсонал.

Принесли салат. Они поговорили о пробках, о машинах.

— На вашей громиле в Москве плохо ездить, то ли дело на моей малютке. Знаете, я видела у такой на заднем стекле приклеено: «Я тоже джип, только в детстве болел».

— Вы из области едете, с дачи, наверное.

— Почему? Я с кладбища, мамину могилу навещала, сегодня, между прочим, Троицкая родительская суббота.