оглушенные нашими жалобами и стонами... Кто дал нам злое право отравлять людей тяжелым видом наших личных язв?
(Пауза.)
Влас (негромко). Браво, Варя!
Двоеточие. Умница! Верно!
(Марья Львовна молча гладит руку Варвары Михайловны. Влас и Соня тоже около нее. Рюмин нервно встряхивает головой.)
Рюмин. Прошу слова! Позвольте мне сказать... мое последнее слово!
Калерия. Надо иметь мужество молчать...
Ольга Алексеевна (Басову). Как она стала говорить, смело... резко!..
Басов. Да, заговорила Валаамова... (Не кончив слова, испуганно закрывает себе рот рукой. Взволнованная Варвара Михайловна не заметила выходки мужа, но многие слышали и поняли ее. Замыслов быстро сходит с террасы к соснам и хохочет. Шалимов улыбается и укоризненно качает головой. Влас и Соня смотрят на Басова с презрением; остальные делают вид, будто ничего не заметили. После отрывочных замечаний, вызванных словами Варвары Михайловны, наступает неловкое молчание. Суслов кашляет, улыбаясь. Варвара Михайловна, замечая что-то неладное, растерянно осматривается.)
Варвара Михайловна. Я, кажется, сказала что-то... может быть, резкое, грубое? Отчего все так странно?..
Влас (громко). Это не ты сказала грубость...
Ольга Алексеевна (с невинным видом). В чем дело, господа?
Марья Львовна (быстро, негромко). Влас, пожалуйста, не надо! (Начинает говорить, чтобы затушевать выходку Басова. Потом увлекается, говорит сильно, горячо. Шалимов, Суслов и Замыслов демонстративно не слушают ее. Дудаков утвердительно качает головой. Басов смотрит на нее с благодарностью и знаками приглашает слушать.) Мы все должны быть иными, господа! Дети прачек, кухарок, дети здоровых рабочих людей - мы должны быть иными! Ведь еще никогда в нашей стране не было образованных людей, связанных с массою народа родством крови... Это кровное родство должно бы питать нас горячим желанием расширить, перестроить, осветить жизнь родных нам людей, которые все дни свои только работают, задыхаясь во тьме и грязи... Мы не из жалости, не из милости должны бы работать для расширения жизни... мы должны делать это для себя... для того, чтобы не чувствовать проклятого одиночества... не видеть пропасти между нами - на высоте - и родными нашими - там, внизу, откуда они смотрят на нас как на врагов, живущих их трудом! Они послали нас вперед себя, чтобы мы нашли для них дорогу к лучшей жизни... а мы ушли от них и потерялись, и сами мы создали себе одиночество, полное тревожной суеты и внутреннего раздвоения... Вот наша драма! Но мы сами создали ее, мы достойны всего, что нас мучит! Да, Варя! Мы не имеем права насыщать жизнь нашими стонами.
(Она устала от волнения и садится рядом с Варварой Михайловной. Молчание.)
Дудаков (оглядывая всех). Вот!.. Это так! Это правда!
Ольга Алексеевна (быстро). Ты здесь? Поди сюда...
Шалимов (приподнимая шляпу). Вы кончили, Марья Львовна?
Марья Львовна. Да.
Ольга Алексеевна (отводит мужа в угол террасы). Ты слышал? Понял? Какой дурак Басов!
Дудаков (негромко). При чем тут Басов?
(На террасе общее движение. Варвара Михайловна смотрит на всех. Еще нет уверенности, что выходка Басова заглажена, забыта.)
Ольга Алексеевна. Тише! Варвара тут говорила такое злое, а он назвал ее Валаамовой ослицей.
Дудаков. Ну, и дубина он! Оля, там дома, знаешь...
Ольга Алексеевна. Подожди!.. Калерия хочет стихи читать. Нет, это хорошо все-таки, это хорошо! Варвара стала такая гордячка.
(Рюмин, подавленный, сходит с террасы и прохаживается около нее.)
Шалимов. Господа, вот Калерия Васильевна любезно согласились прочитать свои стихи...
Басов. Читай, милая, скорее!
Калерия (смущенно). Хорошо, я прочитаю... хорошо.
Шалимов. Вам стул.
Калерия. Не надо. Варя, чему это я обязана? Такой интерес к моим стихам ужасает меня.
Варвара Михайловна. Я не знаю. Очевидно, кто-то сделал бестактность, и все стараются скрыть ее.
Калерия. Ну, я буду читать. Мои стихи постигнет та же участь, как и твои слова, Варя. Все поглощается бездонной трясиной нашей жизни...
Осени дыханием гонимы,
Медленно с холодной высоты
Падают красивые снежинки,
Маленькие, мертвые цветы...
Кружатся снежинки над землею,
Грязной, утомленной и больной,
Нежно покрывая грязь земную
Ласковой и чистой пеленой...
Черные, задумчивые птицы...
Мертвые деревья и кусты...
Белые, безмолвные снежинки
Падают с холодной высоты...
(Пауза. Все смотрят на Калерию, как будто ждут еще чего-то.)
Шалимов. Мило!
Рюмин (задумчиво).
Падают красивые снежинки,
Мертвые, холодные цветы...
Влас (возбужденно). Я тоже сочинитель стихов, я тоже хочу прочитать стихи!
Двоеточие (хохочет). А ну-ка!
Шалимов. Интересное состязание!
Варвара Михайловна. Влас, нужно ли это?
Замыслов. Если это весело - это необходимо!
Марья Львовна. Голубчик! Напомню вам - будьте самим собой!
(Все смотрят на возбужденное лицо Власа. Становится очень тихо.)
Влас. Господа! Я хочу показать вам, как это легко и просто - насорить стихами в голове ближнего своего... Внимание! (Читает ясно и сильно, с вызовом.)
Маленькие, нудные людишки
Ходят по земле моей отчизны,
Ходят и - уныло ищут места,
Где бы можно спрятаться от жизни.
Всё хотят дешевенького счастья,
Сытости, удобств и тишины,
Ходят и - всё жалуются, стонут,
Серенькие трусы и лгуны.
Маленькие, краденые мысли...
