– Ваше величество, я вырос в горах маленького королевства Наварра. Там воспитывают не гордость, в отличие от французского двора.
– И ты готов делить женщин с другими?
– Если так получается.
– Я тебя не понимаю, Наваррский. «И слава богу», – подумал Генрих.
– Итак, ты готов делить эту женщину? – продолжил король Франции. – Но, брат Наваррский, ты никогда не задумывался, что будет, если я умру бездетным?
– У вашего величества есть супруга, и ваше величество, несомненно, одарит нас наследником.
– Ну а если нет?
– Об этом, сир, нет необходимости думать в ближайшие тридцать или сорок лет.
Король недобро рассмеялся:
– Мои братья умерли молодыми.
– Они были лишены хорошего… здоровья вашего величества.
– Но если у меня нет сына, зато у меня есть брат, да?
– Конечно, сир. Это месье Алансон – теперь месье Анжу, – у которого, в свою очередь, могут быть сыновья.
– А если напрячь воображение, брат?
– Для этого мне надо приложить усилия. Воображение – это не то, чему меня учили мои наставники.
– Если у меня не будет сына, если его не будет у Анжу, ты прекрасно знаешь, кто взойдет на французский престол.
«Это ловушка?» – подумал Генрих. Он расслабленно улыбнулся, но все его чувства были напряжены.
– Ну? – спросил король.
– Я могу лишь сказать, что это будет большой трагедией для страны, сир.
– Г-м. Давай без околичностей, брат. Я говорю: избавь себя от соперника и, если ты не настолько заинтересован в обладании женщиной, подумай о троне.
– Ваше величество предлагает мне стать убийцей моего брата?
– Ты слишком откровенен в своих речах, Наваррский. Ты достаточно долго при дворе, чтобы научиться изъясняться более тонко. Если Анжу однажды ночью погибнет, я обещаю, что его семья найдет как вознаградить того, кто избавил ее от столь неудобного человека.
Генрих весь кипел. Как может это надушенное существо – полумужчина-полуженщина – думать, что имеет право приказать ему убить человека? Он делает большую ошибку, если считает, что может таким образом использовать Генриха Наваррского.
Генрих ненавидел убийства. Именно поэтому он был неважным вождем. Он не мог без отвращения смотреть, как одни люди убивают других во имя веры, которая мало чем отличалась от веры их врагов.
Убить Алансона, который был его другом, хотя и соперником? Нет, это невозможно и надо показать этому королю, что его нельзя использовать таким образом.
В этот момент Генрих вышел из роли, которую все время играл, и стал королем маленького королевства перед королем большого, но все же королем.
– Ваше величество, – холодно промолвил он. – Мне нельзя отдать приказ стать убийцей. Мое уважение к человеческой жизни говорит мне, что один человек не имеет права отнять жизнь у другого.
Темные итальянские глаза сузились. Человек, стоящий перед ним, с твердым голосом и гордо поднятой головой, был вовсе не тем юным Генрихом Наваррским, который проводил время в преследовании женщин и, казалось, счастлив тем, что забыл о своем королевстве, которое не посещал уже несколько лет.
«Глупо было раскрываться, – подумал Генрих. – Но существуют ситуации, когда прежняя роль становилась слишком дорогой. Убийство для меня невозможно».
Он жестко добавил:
– Вашему величеству следует поискать наемного убийцу где-нибудь в другом месте.
После этого Генрих поднялся и, не спросив разрешения, вышел из покоев короля.
Марго и Анжу слушали рассказ Генриха.
– Будьте уверены, – подытожил он, – если король не нашел убийцу в одном месте, он найдет его в другом.
Анжу кивнул:
– И моя мать с ним заодно.
– Она и так во всем с ним заодно, – добавила Марго.
– Тебе здесь небезопасно.
– Нам всем здесь небезопасно, – напомнила Марго.
– Клянусь Господом, – воскликнул Анжу, – он мне за это ответит!
