- К счастью, Этьен часто навещает меня. Этьен, ты должен еще привезти сюда мадемуазель, но, если хотите, можете приехать одна, я буду рада.
Поблагодарив ее за гостеприимство, я подождала, пока Этьен отвяжет наших лошадей.
Когда мы поехали к замку, я сказала:
- Какая очаровательная женщина.
- Разделяю ваше мнение, - ответил Этьен. - Возможно, я небеспристрастен.
Я удивленно взглянула на него. Он улыбнулся и, не отрывая взгляда от моего лица, словно желая проследить за моей реакцией, добавил:
- Вы не догадались, что это моя мать?
Я была потрясена, ибо тотчас же подумала о том, в каких отношениях состоит эта женщина с графом. Интересно, нарочно ли от меня держали в тайне то, кто она, чтобы Этьен имел возможность так поразить меня.
Благодарение Богу, я сохранила спокойствие, помня слова мамы о том, что английская леди никогда не выказывает своих чувств, особенно в минуты стресса. А что такое стресс?
Несомненно, под это понятие подпадает изумление.
- Должно быть, вы очень гордитесь тем, что у вас такая очаровательная мать, - сказала я.
- Да, - улыбнулся Этьен, - горжусь.
Остается ли она до сих пор любовницей графа? Она живет рядом с замком… его домом. Навещает ли он ее? Посещает ли госпожа Легран замок?
Я мрачно сказала себе, что это не мое дело.
На следующий день я поехала кататься верхом вместе с Леоном. Я нашла, что общаться с ним проще, чем с Этьеном. Леон вел себя свободнее и естественнее. Он не видел причин скрывать то, что он крестьянский сын, и этим нравился мне.
Если Леону и недоставало южной красоты Этьена, он был с лихвой вознагражден обаянием. Синие глаза на смуглом лице приковывали внимание. Темные коротко стриженные волнистые волосы казались шапкой на голове. Ладно скроенный костюм был тем не менее удобным и в нем полностью отсутствовали броскость и изящество туалетов Этьена.
Леон великолепно держался в седле, точно они с конем составляли одно целое. Я скакала на чалой кобыле, на которой выезжала накануне. Я уже начала осваиваться с ней и чувствовала, что лошадь тоже привыкает ко мне.
По природе своей Леон был веселее Этьена - мне показалось, и беззаботнее его, но и он высоко отозвался о моем костюме для верховой езды, после чего мы некоторое время разговаривали о лошадях. Я рассказала Леону о Приданом, о том, с каким сожалением я рассталась с лошадью и о том, как до этого я трусила верхом на Дженни.
Я обнаружила, что рассказываю ему о своей матери, и с облегчением почувствовала, что могу говорить о ней свободно и с уверенностью, что он поймет, хотя, откуда взялась такая уверенность после столь краткого знакомства, я не представляла. Вероятно, Леон располагал к себе в силу своей естественной манеры держаться. Он вел себя прямо и открыто, и я могла вести себя с ним так же.
- Что бы подумала ваша мать, узнав, что вы здесь? - спросил он.
Я замялась. Вне всяких сомнений, граф вызвал бы ее совершеннейшее неодобрение. Но маму обрадовало бы, что меня принимают в замке как гостью.
- Полагаю, она согласилась бы с тем, что я поступила разумно, оставив школу… до того, как у меня начались с ней настоящие трудности, - ответила наконец я.
- И, полагаю, она сочла бы, что быть рядом с кузиной - comme il faut.
- Думаю, Маргарита рада тому, что я с ней, - уклончиво ответила я.
Он хитро улыбнулся.
- И граф тоже рад. Он ясно это дает понять.
- Он просто радушный хозяин.
После предыдущей откровенности упоминание о том, что должно было оставаться тайной, мгновенно возвело между нами стену.
Затем Леон сказал:
- Я слышал, что вчера вы навестили Габриэллу Легран.
- Да.
- Несомненно, вы поняли, что она - большой друг графа.
- Я узнала, что она мать Этьена.
- Да. Их дружбе с графом много лет.
- Понятно.
Вспомнив услышанные мною слова, которыми Леон обменялся с Этьеном, я решила, что он предупреждает меня. Никто не поверил в мое родство с графом - и это неудивительно. Я видела, что Леон решил, будто граф познакомился со мной в Англии, я ему понравилась, у него возникли планы относительно меня, и он привез меня во Францию, чтобы осуществить их. Должно быть, у Леона сложилось обо мне дурное мнение. Но как могу я сказать ему, что я здесь исключительно потому, что Маргарита нуждается во мне?
- Полагаю, - сказал Леон, поддерживая разговор, - что жизнь в Англии сильно отличается от здешней.
- Естественно… хотя, вероятно, в основе она такая же.
- Ну, вот ваш сэр Джон Деррингем посмел бы вот так в открытую поселить рядом с собой свою любовницу? И что бы сказала его жена?
Его слова поразили меня, но я попыталась не показать и виду.
- Нет. Это недопустимо. Так или иначе, сэр Джон не стал бы вести себя подобным образом.
- А здесь это обычное дело. Пример подают короли.
- У нас тоже были короли, которые вели себя так же. Например, Карл II.
- У него была мать-француженка.
- Вы полны решимости доказать, что ваши соотечественники легко попирают мораль.
- Думаю, у нас разные устои.
- То, о чем вы говорили, вне всякого сомнения существует в Англии, но не так открыто. Добродетельна ли скрытность, я не знаю. Но, по-моему, она упрощает жизнь тем, кого это непосредственно касается.
- Некоторым из них.
- Женам. Не очень-то приятно, когда муж тычет в лицо своей неверностью. С другой стороны, для мужчины и его любовницы встречаться открыто означает избавление от хлопотных уловок.
- Вижу, мадемуазель, вы реалистка, но слишком честная и очаровательная, чтобы быть когда-либо вовлеченной в подобные грязные дела.
О да, это было явное предупреждение. Мне следовало бы оскорбиться, но я увидела неподдельную озабоченность в глазах Леона и невольно испытала к нему прилив симпатии.
- Можете быть в этом уверены, - твердо сказала я. Похоже, он очень обрадовался, прочтя его мысли, я поняла, что Леон поверил в то, что граф встретил свою кузину - или же, если родство наше выдумано, то сделано это без моего участия, - и пригласил ее сюда в качестве компаньонки своей дочери, а та, воспитанная в строгих английских традициях, даже не догадывается о его намерениях.
Каждое из предположений Леона было ошибочно, но он не мог не понравиться мне своей заботой и суждениями.
Похоже, он отбросил в сторону все сомнения по поводу меня и приготовился наслаждаться прогулкой. Он начал рассказывать о себе с порадовавшей меня откровенностью.
Судьба Леона была странной, все предопределил случай - граф стал причиной смерти его брата.
- Только подумайте, - сказал Леон, - если бы не это, моя жизнь была бы совершенно иной. Бедный малыш Жан-Пьер. Я частенько думаю, не глядит ли он с небес на меня, говоря: «Вот! Всем этим ты обязан мне».
- Это было ужасно, и все же, как вы сказали, вам от этого одно благо.
- Я убеждаюсь в том, какое это благо, когда прихожу к себе домой, - не только для меня, но и для
