всех родных. Понимаете, я могу помогать им. Графу это известно, и он рад моему поведению. Помимо этого, он также выплачивает моим родителям пенсию. У них лучший дом в деревне и несколько акров угодий. Они неплохо живут, и соседи завидуют им. Я не раз слышал, как они говорили, что Господь улыбнулся нам в тот день, когда Жан-Пьер попал под колеса коляски.
Меня передернуло.
- Реализм, мадемуазель. Это самая сильная черта в характере французов. Если бы Жан-Пьер не выбежал именно в тот момент прямо под копыта коней графа, он влачил бы убогую жизнь, такую же, как и его семья. Понятны следующие из этого выводы.
- Я подумала о вашей матери. Что чувствует она?
- Мать - это другое дело. Каждую неделю она относит цветы ему на могилу, вокруг которой посажены вечнозеленые кусты, напоминающие, что память о сыне свежа в ее сердце.
- Но, по крайней мере, она радуется, видя вас.
- Да, но это напоминает ей о моем брате-близнеце. О нем сейчас говорят не меньше, чем тогда, когда все это случилось. Графа винят все сильнее и сильнее, забывая, что он сделал для нашей семьи. Это признаки поднимающейся против знати волны. Им вменяется в вину все, что только можно.
- Я чувствую это с тех пор, как приехала во Францию, но слышала об этом еще раньше.
- Да, грядут перемены. Навещая своих родных, я слышу о зреющем недовольстве. Со мной они ведут себя откровеннее, чем с кем бы то ни было не из их круга. Возмущение растет. Иногда оно оправданно - но одному Богу известно, всегда ли. В нашей стране слишком много несправедливости. Народ разочаровывается в своих правителях. Порой я задумываюсь, долго ли сможет так продолжаться. Теперь небезопасно проезжать по деревне, не переодевшись в крестьянина. Никогда в жизни еще не было такого.
- Чем это кончится?
- Ах, милая мадемуазель, поживем - увидим.
Приблизившись к замку, мы услышали стук копыт, и навстречу нам выехал всадник. Он был высок, довольно скромно одет, и на его пышных рыжеватых волосах не было парика.
- Это же Люсьен Дюбуа, - воскликнул Леон, - Люсьен, друг мой, рад видеть вас!
Всадник натянул поводья. Увидев меня, он снял шляпу. Леон представил ему меня. Мадемуазель Мэддокс, кузина графа, гостящая в замке.
Люсьен Дюбуа сказал, что рад знакомству со мной, и спросил, долго ли я собираюсь пробыть здесь.
- По обстоятельствам, - ответила я.
- Мадам англичанка, но она говорит на нашем языке как уроженка Франции, - сказал Леон.
- Боюсь, это не совсем так, - сказала я.
- Вы говорите по-французски просто великолепно, - подтвердил господин Дюбуа.
- Вы приехали к сестре, - обратился к нему Леон. - Надеюсь, вы побудете здесь некоторое время.
- Повторяя слова мадемуазель, скажу: по обстоятельствам.
- Вы уже познакомились с госпожой Легран, - повернулся ко мне Леон. - Господин Дюбуа ее брат.
Мне показалось, что я заметила некоторое сходство - броская красивая внешность, яркие волосы, хотя глаза мужчины были не такими зелеными, как у его сестры, - впрочем, возможно, он не владел искусством подчеркивать их цвет.
Мне стало интересно, что думает господин Дюбуа об отношениях между своей сестрой и графом. Вероятно, как француз, он признает их допустимыми. Я цинично подумала, что, вероятно, знатность графа делает положение еще терпимее. Быть любовницей короля - почетно, простолюдина - зазорно. Однако согласиться, что это различие существенно, я не могла, происходило ли это ввиду моей неопытности или же отсутствия реализма, но я была рада этому.
- Что ж, не сомневаюсь, что скоро мы увидимся вновь, - сказал Леон.
- Если я не удостоюсь приглашения в замок, вы должны навестить нас с сестрой, - отозвался господин Дюбуа. С этим он поклонился нам и тронул коня.
- Перед вами был человек, недовольный жизнью, - заметил Леон.
- Почему?
- Потому что он считает, что не получил от нее того, что заслуживает. Вы скажете, таков удел многих. Все неудачники в мире во всем винят судьбу.
- Виноваты мы сами, а не звезды, сказал наш поэт.
- У нас много грехов, мадемуазель. Самое распространенное в мире чувство - зависть. Именно она лежит в основе всех смертных грехов. Бедный Люсьен! Он сильно страдает. Думаю, что он никогда не простит семью Фонтэн-Делибов.
- Что они сделали ему?
- Не ему, а его отцу. Жан-Кристоф Дюбуа был заточен в Бастилию и умер там.
- За что?
- Потому что граф - отец нынешнего - хотел заполучить жену Жана-Кристофа - мать Люсьена и Габриэллы. Это была красивая женщина. Габриэлла унаследовала ее внешность. Есть такая вещь, называемая lettre de cachet16. С тех пор Жана-Кристофа больше не видели.
- Какая жестокость!
- Времена жестоки. Именно поэтому народ полон решимости изменить существующие порядки.
- Тогда сейчас самое время для этого.
- Потребуется значительно больше, чем несколько недель, чтобы исправить ошибки столетий. У Жана-Кристофа были сын и дочь. Три года спустя после того, как граф забрал у Жана-Кристофа жену, он умер, и графом стал его сын, Шарль-Опост, нынешний владелец замка. Габриэлла была молодой восемнадцатилетней вдовой. Она пришла просить за отца. Ее красота и изящество поразили Шарля-Огюста. Он в ту пору был очень молод и впечатлителен. Но было уже слишком поздно. Жан-Кристоф скончался в тюрьме, не дождавшись освобождения. Однако Шарль-Огюст влюбился в Габриэллу, и спустя год после их знакомства родился Этьен.
- Меня поражают драмы, которыми, похоже, окружен замок.
- Где графы Фонтэн-Делибы, там всегда драмы.
- Габриэлла, по крайней мере, простила несправедливость, проявленную по отношению к ее отцу.
- Да, но с Люсьеном, полагаю, дело обстоит по-иному. Мне частенько кажется, что он лелеет жажду отмщения.
По дороге к замку я не переставала думать о несчастном бедняке, безжалостно осужденном провести остаток своих дней в темнице лишь потому, что другому захотелось убрать его с дороги, и мне показалось, что вокруг меня сгущается тайная драма, постичь которую я еще не в состоянии.
Марго позвала меня к себе в комнату. Она буквально сияла, и я в который раз поразилась ее способности переходить от отчаяния к радостному возбуждению.
У нее на кровати лежало несколько отрезов ткани.
- Подойди сюда, Минель, и посмотри! - воскликнула Марго.
Я осмотрела отрезы. Один отрез бархата был модного красновато-коричневого цвета и к нему золотые кружева, а другой - нежно-голубого и серебристые кружева.
- У тебя выйдут замечательные платья, - заметила я.
- Мне сошьют только одно. Другое тебе. Я специально выбирала для тебя голубой бархат, серебристый цвет великолепно с ним сочетается. Скоро будет бал, и отец распорядился, чтобы я выглядела на нем как можно лучше.
Проведя пальцами по голубому бархату, я сказала:
- Я не могу принять такой дорогой подарок.
- Не глупи, Минель. Ну как ты сможешь пойти на бал в том, что привезла с собой?
- Очевидно, что не смогу. Но есть альтернатива. Я не пойду на бал.
