сразу… но поодиночке нас легко спутать. Мой брат меньше всех прочих членов семьи был склонен прощать графа. До сих пор он носит шрамы от того происшествия. Ходит прихрамывая. Теперешнее положение предоставило ему возможность, которую он ждал всю жизнь. Еще отроком он старался возбудить недовольство среди крестьян. Он умен, хотя и не имеет образования. Он проницателен, смел, способен на все что угодно, лишь бы отомстить сословию, которое он ненавидит, в особенности одному представителю, которого ненавидит больше остальных.
Леон говорил с таким жаром, его рассказ звучал так правдоподобно, что я начала колебаться. Я взглянула на Джоэла, пристально смотревшего на Леона.
- Позвольте выслушать ваш замысел, - сказал он.
- Мой брат - один из признанных вожаков толпы. Это его заслуга, что граф схвачен и доставлен в Париж. Граф известен по всей стране как аристократ аристократов. Для черни будет грандиозным триумфом провезти его по улицам в позорной повозке. В этот день на Майской площади соберутся толпы.
Я поспешно сказала:
- В чем заключается ваш замысел?
- Я попробую вывести графа из Консьержери.
- Невозможно, - воскликнул Джоэл.
- Почти, - ответил Леон, - однако с большой долей осторожности, хитрости и смелости… это можно будет сделать, но, знайте, мы должны будем рисковать жизнью.
- Мы все тут рискуем жизнью, - нетерпеливо сказала я.
- Здесь риск будет гораздо больше. Возможно, вы не захотите брать его на себя. Если нас схватят, то это будет означать не просто смерть, а смерть ужасную. Гнев толпы обратится в безумную ярость против вас.
- Я сделаю все, лишь бы спасти его, - сказала я.
Я повернулась к Джоэлу.
- Джоэл, - добавила я, - вы не должны принимать в этом участие.
- Боюсь, - заметил Леон, - что я рассчитывал на его помощь.
- Если в этом участвуете вы, Минелла, разумеется, я буду вместе с вами, - твердо заявил Джоэл. - Давайте послушаем, что от нас требуется.
- Как я сказал, - продолжал Леон, - мой брат является одним из вожаков революции. Его знают и уважают по всей Франции. Некоторые его побаиваются за безжалостность, он не щадит никого, кто выступает против революции. Вы не узнали, кто есть кто, увидев его среди толпы. Вы решили, что в вечер бала видели меня, хотя на самом деле видели его. Если мой брат придет в Консьержери и потребует встречи с заключенным, если он выйдет вместе с ним, чтобы перевезти его в другую тюрьму, ему позволят это сделать.
Я начала понимать, к чему он клонит.
- Вы хотите сказать, что отправитесь в Консьержери и выдадите себя за своего брата?
- Я попытаюсь. Мне знакомы его жесты, походка, голос. Я смогу изобразить их. Преуспею ли я - это уже дело другое. Предупреждаю, если нас схватят, то разорвут на части. Это будет не самым приятным завершением нашего предприятия.
- Почему вы идете на это? - спросила я. Леон пожал плечами.
- Сегодня все живут в опасности. Вы видите… я нахожусь между двумя мирами. Я вышел из простого народа, но по своему воспитанию я на другой стороне. Мне никто не верит… как вы только что доказали. Мне придется сделать выбор, и впоследствии меня обязательно будут терзать сомнения, правильным ли он был. Во мне остались кое-какие чувства. Граф был мне отцом… о, весьма далеким… стоящим гораздо выше меня, редко снисходившим до того, чтобы меня заметить. Но я гордился тем, что я его протеже. Я восхищался им. И обещал себе, что буду похожим на него. Именно таким человеком я и хотел больше всего быть. Я не могу вынести мысли о том, что такие способности будут уничтожены. У меня сложные побуждения. Всю жизнь мне говорили: «Делай то, делай так. Таково желание графа». Теперь у меня появилась возможность прийти к графу и сказать: «Делай так. Я, Леон, твой протеже-крестьянин, говорю тебе это, потому что только в моих силах спасти тебе жизнь». Только представьте себе мое удовлетворение. Есть и другое обстоятельство - я люблю его… и вас, мадемуазель. Я подозревал Этьена и клял себя за то, что не был рядом с вами, чтобы защитить, спасти вас.
- И вы уверены, что действительно хотите сделать это?
- Абсолютно уверен. Теперь слушайте. Я отправлюсь в тюрьму. Нацеплю красный колпак, буду говорить голосом брата, подражать его хромоте, а я умею это делать так, что никто не заметит разницы. Я скажу, что день казни графа определен, в этот день будет всеобщее веселье. Его казнь станет символом революции. По этой причине графа нужно будет вывести не из Консьержери, как выводили до него многих. Его надо перевести в другую тюрьму - какую, это тайна, - и эта задача поручена Жан-Пьеру Буррону, моему брату. На улице меня будет ждать кабриолет. - Леон обернулся к Джоэлу. - Вы будете моим кучером. Как только мы сядем, мчите что есть духу. Вы, Минель, будете ждать на набережной Межиссери, где мы подберем вас и поскачем дальше во весь опор. На окраине города нас будет ждать экипаж со свежими лошадьми. Затем вы отправитесь в Грассвиль, откуда продолжите свой путь на побережье.
- Похоже, это может сработать, - сказал Джоэл. - Надо все очень тщательно обдумать.
- Можете быть уверены, я обдумал все до мельчайших подробностей.
Я посмотрела на Джоэла. Что ждут от него? Он приехал во Францию, чтобы отвезти меня домой, предложить мне выйти за него замуж, а теперь мы предлагаем ему рисковать жизнью - возможно, погибнуть страшной смертью, - для того, чтобы я обрела будущее с другим мужчиной.
Но Джоэл не колебался - я знала это. Я словно услышала голос матери: «Видишь, как я была права. Он стал бы тебе таким хорошим мужем».
- Разумеется, мы должны спасти графа, - сказал Джоэл. И я прониклась к нему глубоким чувством за готовность принимать от судьбы все, что она посылает. Он вызвал мое восхищение, которого, я знала, никогда не сможет вызвать граф. Но как противоречивы наши чувства!
- В таком случае, - сказал Леон, - давайте займемся рассмотрением подробностей. Для того, чтобы дело получилось, все должно пройти без сучка, без задоринки.
Всю ночь мы провели вместе… втроем. Мы вновь и вновь обсуждали каждую мельчайшую подробность. Леон еще раз напомнил нам о риске, которому мы подвергнем себя, и указал, что только если мы осознаем ужасную цену возможной неудачи, нам следует браться за это предприятие.
Будет ли нам сопутствовать удача?
Я проследила за тем, как они уехали в кабриолете - Джоэл, переодетый кучером, Леон, закутанный в такой же плащ, какой любил носить его брат, с красным колпаком на голове.
Когда они уехали, я отправилась ждать их на набережную Межиссери.
С наступлением сумерек народу на улице стало больше, но мы не осмелились предпринять попытку бегства днем. Я попыталась изобразить из себя старуху. Капюшон полностью скрывал мои волосы; сгорбив спину, я шаркающей походкой плелась по улице. Они вселяли мне в сердце ужас, эти ночные улицы. Нельзя было заранее предугадать, когда окажешься лицом к лицу с каким-либо жутким зрелищем. Лавки были забаррикадированы. Большая их часть разграблена. Постоянно то тут, то там вспыхивали пожары. Толпы подростков распевали «Ca Ira»32.
Париж превратился в самое неподходящее место для людей, чуждых ему.
Возможно, это моя последняя ночь в городе. Это должно быть так. Я отказывалась думать о возможности неудачи.
Каким долгим казалось ожидание! Я должна была постоянно быть наготове. Мне было велено быстро вскочить в проезжающий мимо кабриолет. Если он не появится в течение часа, я должна возвратиться в нашу квартиру на улице Сен-Жак и ждать там. Если к утру не будет никаких известий, мне следует пробираться в Грассвиль, где меня ждут Марго и Робер, чтобы вместе переправиться в Англию.
Никогда, никогда я не смогу забыть эти страшные минуты, когда я стояла в сердце революционного Парижа. Я чувствовала запах крови на улицах, видела плывущие по реке трупы. Я услышала, как часы пробили девять, и поняла, что если предприятие удалось, кабриолет уже должен быть в пути.
Как жестоко играло со мной воображение! Меня истязали собственные домыслы. Я представляла себе тысячу ужасов, и мне казалось, что наш замысел не удастся. Его непременно раскроют. Он слишком
