результате тильзитских переговоров, — это он сделал с великим удовольствием. Его особенная ненависть к Пруссии была после Тильзита столь же очевидна, как перед Йеной — особое пристрастие к прусскому государству. Личные мотивы, вызывавшие эту ненависть, буржуазные историки стараются истолковать на свой лад, — разрушенные иллюзии, столь же безграничное, как и справедливое, презрение к прусскому королю, жуткая боязнь северогерманских «идеологов» — все это могло играть роль, могло и не играть: решающими были политические интересы Наполеона, требовавшие подавления русского превосходства.
При этом неспособность прусских генералов и министров в значительной мере способствовала замыслам Наполеона. Конвенция об эвакуации из страны французских войск, заключенная 12 июля фельдмаршалом Калькрейтом с начальником штаба Наполеона — Бертье, представляет собой уникум в истории дипломатических договоров. Калькрейт был одним из самых злонравных и в то же время наиболее слабоумных среди прусского юнкерства, но именно поэтому он был любимцем короля; то, чего он достиг в переговорах с Бертье, делало его, по выражению одного прусского патриота, достойным виселицы или дома для умалишенных. Правда, конвенция 12 июля устанавливала, что эвакуация французами занятых ими провинций прусского государства начнется немедленно и должна закончиться 1 ноября 1807 г. Однако по другому пункту конвенции эвакуация должна была начаться только тогда, когда будут уплачены наложенные на страну контрибуции. До этого государственные доходы в тех частях страны, которые были заняты французами, тоже должны были попасть во французские кассы, и французские войска должны были содержаться за счет Пруссии. Должна ли численность войск достигать тысяч, или десятков тысяч, или сотен тысяч человек, это было предоставлено доброй воле Наполеона. Ничего не было обусловлено также относительно размеров контрибуции. После заключения конвенции Наполеон определил ее размер сначала в 73 000 000, затем в 80 000 000, а потом более чем в 120 000 000 франков; при этом он фривольно заявил своим уполномоченным: если можно получить сумму в 200 000 000, это будет еще лучше. В конце концов он остановился на сумме в 150 000 000 — сумме, которую нищая, разоренная и истощенная войной страна могла внести только в течение многих лет. Пока что прусское государство должно было оставаться в жестких руках завоевателя, который мог обращаться с ним еще более беспощадно, чем со своими добровольными вассальными государствами, которые он в своих собственных интересах должен был все же в большей или меньшей мере щадить. В отношении же прусского государства он никогда и ни в какой степени не стеснялся и тем самым вызвал к себе ненависть, которая со временем должна была оказаться для него гибельной.
Таким образом, Тильзитский мир заключал в себе неустранимый зародыш новой распри. При всех заверениях в пылкой дружбе, которыми осыпали друг друга император и царь, оба оказались обманутыми обманщиками.
3. Военная реформа
Старо-прусское войско по своему происхождению было наемным войском. Набор в него, по-видимому, происходил добровольно; на самом же деле, чем далее, тем все больше и больше он производился путем насилия и всевозможных ухищрений. Этот набор часто превращался в гнусное похищение людей, что даже внутри своей страны, не говоря уже о чужих землях, приводило к кровавым столкновениям. Эти печальные факты навели ротных командиров из юнкеров[47] на лукавую мысль — поставлять в качестве рекрутов своих крепостных крестьян; получая из королевских военных касс жалованье для унтер-офицеров и солдат, они обязаны были заботиться и о таком наличии фактического состава своих рот, который соответствовал бы штатам последних. Эти крепостные ничего им не стоили, дезертировали редко, а если и дезертировали, то легко могли быть заменены подобными же рекрутами.
Прежде всего не было необходимости держать их все время под знаменами, как ненадежных чужеземцев или же туземный сброд, из которых раньше набиралось войско. Они могли быть призваны только на время обучения, которое ограничивалось сначала несколькими месяцами, а затем лишь несколькими неделями в году. Отсюда получалось то преимущество, что ротные командиры могли спокойно класть себе в карман жалованье этих отпускных за большую часть года, а также и другое преимущество, что необходимые для земледелия силы не отрывались от земли на слишком продолжительное время. Документально нельзя проследить, когда именно начался этот метод рекрутированы; во всяком случае настолько рано, что уже в 30-х годах XVIII столетия он мог и даже должен был превратиться в систему.
Однако этот метод имел также и свои теневые стороны; в результате его старая привычка полков — перехватывать друг у друга рекрутов — развилась еще больше, и аппетит во время еды так разыгрался, что юнкерские офицеры начали «записывать на военную службу» (enrollieren), по техническому выражению того времени, не только своих крепостных крестьян, но и городское население. Вследствие этого создалась большая угроза для торговли, ремесел, индустрии, и короли должны были вступиться, если они не хотели, чтобы пришел капут им и всему их военному великолепию. Они отвели каждому полку определенное место для набора, округ, в котором он мог «рекрутироваться», — официально это округ назывался кантоном. Затем они установили многочисленные разряды «освобожденных» от «кантонный повинности»; часто целые провинции или отдельные города и частью отдельные классы населения объявлялись свободными от кантонов.
Эта «кантонная» система стала одним из столпов старо-прусского войска, хотя и не единственным. Наряду с ним оставалась и вербовка наемных солдат, так как в малонаселенной стране нельзя было набрать необходимого количества рекрутов, особенно же при большом количестве освобожденных. Твердо установленного численного соотношения между туземцами и чужеземцами не существовало. Оно изменялось в различное время по отношению к различным полкам и различным родам оружия; даже во времена короля Фридриха имелись целые полки навербованных. Этот кроль вообще предпочитал наемных солдат и даже пленных «кантоннообязанным» жителям, число которых он в начале своего царствования пытался ограничить 1/3 общего количества войск. Он не хотел отрывать слишком много рук от земледелия, торговли и ремесел, поэтому он ограничил время обучения, расширил права отпускных и увеличил число освобожденных. Он освободил от кантонной службы западные провинции и крупнейшие города на востоке: Берлин, Потсдам, Бранденбург, Бреславль, Магдебург, Штеттин, а также целые сословия чиновников, фабрикантов, купцов, рантье, искусных ремесленников, даже «действительно оседлых горожан и крестьян»; только самые бедные и беззащитные слои населения остались кантоннообязанными.
При его преемнике пропорция благоприятно изменилась для коренных жителей. Не столько из-за перевеса чужеземцев, которые, по словам Шарнгорста, представляли собою воров, пьяниц, разбойников, бездельников и преступников, собравшихся со всей Германии, развращавших войско, — с подобным взглядом нельзя было не согласиться, — но главным образом потому, что вследствие территориальных изменений, происшедших за истекшее столетие, наиболее благодатные для вербовки места отощали. Польское королевство в большей своей части отошло к Австрии и России; левый берег Рейна отошел к Франции; церковные земли и имперские города почти исчезли, и рейнские государства, которыми они были главным образом поглощены, должны были поставлять войска своим французским повелителям. Таким образом, куда бы ни обращались прусские вербовщики, они повсюду натыкались на запертые двери.
До 1806 г. не было произведено никакой действительной реформы армии. Правда, ядро коренного населения значительно возросло, однако вследствие бесчисленного количества освобождений от кантонной службы необходимый контингент рекрутов не мог быть набран внутри страны. Если же хоть одна часть войска состояла из наемников, то военная служба оставалась до такой степени позорной, и требовалась такая строгая дисциплина, что об отказе от освобождения не приходилось и думать. Из этого порочного круга не могли выйти до тех пор, пока не разразилась битва под Йеной.
Граф Нейдгард фон Гнейзенау.
Гравюра с портрета кисти Каролины фон Ридэзель
После этого ужасного поражения все чужеземные солдаты, все еще составлявшие меньшую половину
