Единственная любовь королевы

— Он слишком быстро рос. Тогда он, если помните, был вровень с братом, а сейчас выше. И у него отменная фигура: широкие плечи и узкая талия.

— У вас очень зоркий глаз, — заметила Лецен.

— Вы это постоянно говорите.

— Да, мой ангел, но это правда.

— Альберта нельзя не заметить. Он выделяется в толпе.

— Толпа здесь не очень подходящее слово. А вы знаете, что они приехали налегке? Их багаж еще не доставлен. Они не смогут переодеться к обеду.

— Это сделает его восхитительно неформальным, — хихикнула Виктория.

— Вы так быстро меняетесь, — сказала Лецен. — Еще вчера вас страшил их приезд.

— Все стало по-другому, как только я увидела Альберта.

— Вам не обязательно принимать поспешные решения.

В Виктории тут же заговорила королева:

— Я не буду делать того, чего не хочу. Исключая, разумеется, — поспешно добавила она, — то, что служит благу государства.

— Но, кажется, не зря говорят, что ваш брак предполагает благо государства. Как королева вы дадите стране ее следующего короля или королеву.

Лецен искоса наблюдала за своей госпожей. Замечание попало в цель. Виктория никогда не умела скрывать своих чувств. После смерти леди Рассел во время родов Виктория много думала о детях и о том, как они появляются на свет. Она называла это «мрачной стороной брака», таившей в себе ужас, боль и смертельную опасность. Милая леди Рассел была так молода и так счастлива, у нее уже были дети, и она вполне могла обойтись без еще одного ребенка. И вот, совершенно здоровая, она вдруг умирает…

Видя, что милая госпожа так опечалена, Лецен порывисто ее обняла.

— Господи! — воскликнула она. — Вам же всего двадцать. Вы вполне могли бы не выходить замуж еще года три-четыре. Не о том ли говорил вам и лорд Мельбурн?

— Милый лорд Мельбурн.

Виктория подумала о счастливых часах, проведенных ею в голубом кабинете [5], долгие беседы на разные темы, которые так любил ее премьер-министр, — пикантные подробности о членах кабинета и его домашних, рассказы о собственном детстве (но никогда о своем скандальном прошлом), его остроумные замечания о жизни и о том, каким образом он представит какое- нибудь государственное дело и как объяснит его. Еще вчера она хотела, чтобы жизнь, такая, какой она была, продолжалась до бесконечности. Однако она прекрасно понимала, что долго так продолжаться не может, поскольку положение правительства вигов, возглавляемое Мельбурном, было весьма непрочным, и тори сэра Роберта Пиля могли свалить его в любой момент, а новый премьер ни за что не позволит лидеру оппозиции быть с королевой на короткой ноге.

Назревали перемены, и они начались, как только королева заглянула в красивые голубые глаза и оценила прекрасную внешность своего очаровательного кузена.

Сожалея о неизбежности перемен, она тем не менее ощущала духовный подъем, вызванный, конечно же, приездом Альберта.

И она понимала, что это означает.

Она влюбилась, и Лецен, которая так хорошо ее знала, понимала это тоже.

Страхи Альберта стали улетучиваться. Она с таким воодушевлением воспринимала все происходящее от него, что он просто не мог не замечать своего успеха. Хорошо, что он привез свою борзую: Виктория была без ума от собак, и у нее их было несколько, а ее любимец Дэш еще в прошлый приезд успел привязаться к Альберту. Иногда Виктория казалась сущим ребенком, так непосредственно она выражала свои чувства и была так невзыскательна во вкусах. Когда он шутил, она заливалась громким смехом. Он вовсе не считал себя шутником, но развлечь ее было делом совсем нетрудным, к тому же ему нравилось ее смешить. Она любила бегать по саду с Дэшем, который следовал за ней по пятам; подхватив его на руки, она объясняла ему, что Эос, собака Альберта, названа так потому, что это слово означает зарю, что очень остроумно, поскольку собака черная со светло-серой отметиной, напоминающей первую полоску света, пронизывающего ночную тьму.

— Это просто замечательная кличка, — с восхищением говорила она.

Музыка была их общей страстью и еще больше сближала их. Она любила слушать, как братья вместе играют, и приходила в экстаз, когда пела вместе с Альбертом. Вот только ее любовь к танцам не нравилась ему. Она хотела танцевать каждый вечер. Леопольд и Штокмар неустанно внушали Альберту, что ему следует переломить себя, научиться считаться с тем, что принято в обществе. Памятуя об этом, он заставил себя освоить необходимые танцевальные па и с присущим ему упорством научился танцевать довольно сносно, хотя и не испытывал от этого занятия никакого удовольствия. Виктории, впрочем, нравилось, как он танцует.

— Понимаете, кузен Альберт, — объясняла она, — прежде я танцевала вальс только в том случае, если у нас были в гостях члены королевской семьи. — Она смущенно зарделась. — Вальс ведь такой интимный танец: джентльмену приходится обвить рукой талию дамы, ну и, разумеется, поскольку я королева… эта рука должна быть королевской. Неужели вы не любите вальс, Альберт?

Ему хотелось сказать, что вальс ему не нравится и что слово «любить» не очень-то, на его взгляд, подходит к танцам, но он помнил дядины наставления! Он делал большие успехи и втайне надеялся, что, когда они поженятся, он постепенно отвадит ее от фривольных привычек.

— Музыку Штрауса я нахожу прелестной, — ответил он.

— Ах, я так рада. Я люблю музыку Штрауса. Особенно вальсы. Так бы танцевала и танцевала…

Поздние вечера утомляли его, но сейчас ему нельзя было показывать свою усталость. Он видел Виндзорский замок; он понимал, что влечет за собой их брак. Для него это величайшая возможность, которая никогда больше не представится, и он уже не сомневался в том, что маленькая королева влюблена в него.

Через пять дней после приезда в Виндзор братья отправились на лошадях в лес. Королева наблюдала из окна за их возвращением, и как только они спешились, послала за Альбертом, ожидая его в голубом кабинете.

Когда он вошел, она двинулась ему навстречу, протянув руки.

— Вы знаете, почему я попросила вас прийти, — сказала она, такая открытая, радостная и слегка смущенная, поскольку ей предстояло принять обычай и сделать предложение самой. — Я была бы счастлива, если бы вы согласились на то, чего желаю я.

Он понял. Поцеловал ей руки. Его лицо озарилось радостью, а она была слишком очарована им, чтобы отличить честолюбие от любви.

Его страхи и треволнения остались позади.

Она пылко обняла его, и ее сердечность показалась ему трогательной.

— Я недостойна вас, — сказала она, к его удивлению.

Он горячо запротестовал.

— Ах, но ведь это так нелегко — быть мужем королевы. Это огромная жертва с вашей стороны.

Вовсе нет, настаивал он, а про себя думал: разве это жертва? Ему вручен величайший приз Европы, да к тому же этот приз, эта чувственная юная девушка без памяти влюблена в него.

— Это самое счастливое, самое яркое мгновение в моей жизни.

И впрямь, какое блаженство! Вот она, его победа — любовь и честолюбие, идущие — рука в руке — навстречу завтрашнему дню.

Этот краткий визит привел Альберта в такую эйфорию, что он почти не заметил обратного переезда через Ла-Манш; Эрнесту, к сожалению, пришлось сразу же отправиться в Дрезден, тогда как сам Альберт вернулся в Кобург. Голова у него была полна мыслями о Виктории и о своем будущем, и он почти не скучал по брату. Он уже любил свою будущую невесту: его пленяла ее безграничная преданность ему. Она, правда,