Королева бросила взгляд на Альберта, который сидел с таким видом, как будто совершенно не догадывался, о чем пойдет речь.
— Мне было очень приятно пожить в вашей семье, — продолжал Фриц. — Я, право, счел бы за счастье к ней принадлежать.
Глаза королевы наполнились слезами, она наклонилась к нему и, взяв его за руку, тепло пожала ее.
— Мой дорогой Фриц, — сказала она, — то, что вы войдете в нашу семью, для нас тоже большая радость. Вики, однако, всего четырнадцать лет, хотя она и выглядит старше. Никакого объявления о помолвке пока сделано быть не может.
— Она и впрямь еще очень молода, — добавил Альберт. — В следующем году у нее будет конфирмация, после чего можно сделать и предложение. Но, я думаю, Вики об этих планах знать пока не следует.
Фриц сказал, что прекрасно все понимает, и выразил надежду, что его пригласят приехать еще раз, и тогда он сделает Вики формальное предложение.
— А это, — сказала королева, — как раз то, чего принц и я желаем больше всего.
Когда они остались одни, королева обратила внимание, как мрачен Альберт. Он казался совершенно больным. Его ревматизм причинял ему сильные боли, а накануне он обнаружил, что ему трудно держать ручку. Черный парик, который он иногда носил, чтобы голове было теплее, сейчас подчеркивал его бледность. Предстоящий, хоть еще и не скоро, отъезд любимой дочери расстроил его.
— Но вы же сами стремитесь устроить этот брак, — напомнила ему королева.
— Ну да, — грустно ответил Альберт.
— Штокмар не видит причин, почему бы этому бракосочетанию не состояться, причем в скором времени. Он полагает, что союз между нами и Пруссией будет на благо всей Европе. Надеюсь… вы с ним согласны?
— Штокмар один из мудрейших в мире людей.
— Всего лишь
— По-вашему, я соглашусь? Мое желание — видеть ребенка счастливым.
— Да нет, я так не думаю. Само собой, вы в ней души не чаете. Это очевидно. Возможно, потому-то вы всегда так резки с Берти. Бедное дитя никак не может вам угодить, а все потому, что он не Вики.
— Любовь моя, что вы такое говорите?
— Но вы же оказываете ей предпочтение, разве нет? А ведь она не менее капризна, чем Берти. Порой она проявляла непокорность и, случалось, кокетничала с конюшими. Мне приходилось ее одергивать. А вы, Альберт, со своим олимпийским спокойствием старались не замечать ее недостатков. Она до крайности избалована.
— Слишком уж вы с ней строги, — сказал принц. — Похоже, что вам не по себе из-за того, что ваша дочь взрослеет и становится женщиной.
Она в слезах посмотрела на него.
— Да, Альберт, вы правы. — Она протянула руку, и он сжал ее в своей. — Она уедет от нас, и наш дом… ее родной дом станет… лишь местом, которое она будет время от времени навещать. Как тут не расстроиться.
Альберт тоже приуныл. Мысль о том, что он лишится любимой дочери, действовала на него гораздо сильнее, чем на Викторию.
— Такова жизнь, любовь моя, — скорбно сказал он.
— Но, что бы ни случилось, Альберт, у вас остаюсь я, а у меня — вы.
— Это, моя дорогая, и есть то, за что нужно благодарить судьбу.
Он нежно улыбнулся ей, и мир был восстановлен.
На другой день Альберт почувствовал себя лучше, его ревматические боли унялись, и они решили, что следует совершить поездку верхом на Крейг-на-Бан. Вся семья, кроме самых маленьких, а также Фриц должны были отправиться туда на пони в сопровождении Джона Гранта и доброго Джона Брауна, а когда они поднимутся в горы, на месте, которое определит принц, их подберет карета.
Едва выехали из Балморала, сразу стало заметно, что Вики и Фриц все время стараются держаться сзади.
Королева и Альберт обменялись многозначительными взглядами.
— Пока что они у нас на виду, — пробормотал Альберт.
Вики и Фриц вели беседу.
— Правда, красивые места? — говорила Вики. — Мама считает их самыми красивыми в мире. Папа тоже любит Балморал, потому что он напоминает ему Розенау. Дядя Эрнест, правда, сходства с Германией не находит. А что скажете вы?
Фриц серьезно на нее посмотрел.
— Не знаю… В данный момент я могу уделять внимание только одной вещи.
— Фриц, — вскричала Вики, — не считаете же вы
Фриц восторженно засмеялся. Так умна и оживленна! Кто поверит, что ей всего четырнадцать? Она почти готова к браку… или будет… через год.
Вики пришпорила своего пони, и тот побежал чуть быстрее. Фриц догнал ее и вложил ей в руку стебелек белого вереска.
— Я только что его сорвал, — сказал он. — Мне сказали, он означает удачу.
— Спасибо, Фриц.
— А ваша удача, — совершенно серьезно сказал он, — станет моей.
— Почему? — спросила Вики.
— Я надеюсь, — ответил Фриц, — что в один прекрасный день вы станете моей женой.
Вики широко раскрыла глаза. Она, разумеется, знала, зачем он приехал, ей даже пришлось выслушать немало шуток от братьев и сестер по этому поводу. И все-таки она была взволнована: Фриц такой красивый и, конечно же, в один прекрасный день станет королем Пруссии.
— Ну, — сказал Фриц, — вы удивлены, испуганы или, может быть, рады?
— Скорее рада. Это слово больше подходит к данному случаю, чем любое другое.
«Вики меня, безусловно, волнует, — подумал Фриц. — Хорошо, что я заговорил с ней об этом».
Как только они вернулись в замок, Вики направилась в комнату матери.
— Золотко ты мое! — вскричала королева, обнимая ее.
— Ах, мама, ты уже знаешь!
— Любовь моя, — улыбнулась королева, — мне приятны чувства к тебе дорогого Фрица. Папа и я решили, что он будет для тебя хорошей партией. Но, поверь мне, будь он тебе безразличен, принуждать мы тебя ни за что бы не стали. Ему не следовало пока говорить с тобой об этом.
— Я знаю, но у него сорвалось с языка. А может, я из него выудила.
Королева засмеялась.
— Ах, милая, милая мама!
— Конечно, до свадьбы еще далеко. Вот исполнится тебе семнадцать…
— Ах, мама, целых три года!
— Это не так уж и долго, голубка моя, — снова засмеялась королева.
— Целых три года без Фрица!
— О-о, у вас, я вижу, дело уже далеко зашло?
— Ах, мама, как только Фриц протянул мне стебелек белого вереска, я поняла, что это на всю жизнь.
Вошел Альберт.
Вики бросилась в объятия отца, и королева ощутила укол ревности, заметив, с какой нежностью
