достойно сожаления, управление Индией будет, разумеется, налажено, но сейчас туда нужно отправить военные силы, чтобы как можно быстрее подавить восстание. Пусть все поймут, что британцы не потерпят подобного отношения к себе.
— Будет сделано то! Будет сделано это! — кричала королева. — Но что вы делаете
— Повезло, значит, некоторым из нас, что Ваше Величество не в палате общин, — сказал лорд Пальмерстон с улыбкой.
Но она была уверена, что если и есть человек, способный справиться с возникшими трудностями, так только лорд Пальмерстон.
Она написала дяде Леопольду:
«Мы переживаем из-за Индии, которая поглощает все наше внимание. Никак не соберем войска. А зверства и издевательства, которым подверглись несчастные женщины и дети, сводят с ума. В общем все гораздо больней и мучительней, чем было в Крыму, там ведь военные действия не затронули мирного населения…»
Лорд Пальмерстон не признавал уступок, которые могли истолковать как слабость, поэтому мятеж был подавлен силой армии.
Королева по-настоящему тревожилась за лорда Пальмерстона.
— Он такой старый, — сказала она Альберту. — Но что же мы будем без него делать?
Она не раз корила лорда Пальмерстона за то, что он не бережет себя.
Но на старом подкрашенном лице лишь появлялась плутовская улыбка, и случались мгновения, когда королева готова была видеть его где угодно — даже, если на то пошло, и на смертном одре, — где угодно, только бы подальше от парламента.
СВАДЬБА ВИКИ
После обручения Вики с нею обращались как со взрослой, а это означало, что в дни, когда не было гостей, королева и Альберт садились за стол в обществе старшей дочери. До обручения Вики ела в детской вместе с братьями и сестрами. При этом почти все разговоры касались предстоящих перемен в судьбе старшей дочери.
Альберту и всегда-то ничего не доставляло большого удовольствия, чем обсуждение всякого рода планов. Можно себе представить его пыл, когда дело коснулось любимой Киски. Вики должна лучше изучить историю Германии — он составит для нее примерный курс. С ее умом она найдет предмет очень увлекательным. Конечно же, надо больше практиковаться и в языке, чтобы овладеть им в совершенстве; того немецкого, на котором она говорила в детской, явно недостаточно.
Неудивительно, что на этих обедах втроем королева порой чувствовала себя забытой.
— Скорей бы, — заметила она как-то вечером Альберту, когда Вики уже ушла, — состоялась свадьба. Хоть тогда-то, надеюсь, вы снова будете принадлежать мне.
— Но я же всегда с вами, — возразил Альберт.
— Нет-нет, вы либо сидите за своим рабочим столом, либо устраиваете различные дела во всяких комитетах.
— Любовь моя, это наш труд… ваш и мой.
— А когда мы остаемся вдвоем, — продолжала она, не обращая внимания на то, что он ее прервал, — у вас не находится для меня ни одного слова, поскольку все ваши мысли заняты дочерью.
— Вы, верно, будете рады избавиться от нее, — сказал он с некоторой иронией.
— Альберт, как вы смеете говорить такое!
— Такое у меня по крайней мере создается впечатление.
— Моя дочь…
— Мне и представлять не надо, — спокойно ответил Альберт. — Я всегда помню, сколько у меня детей.
— У
— К сожалению, никто другой не может перенести за вас ваши страдания. Только вы сами, бесстрашно, смело глядя в лицо испытаниям. И не нужно печалиться, не нужно предаваться грустным размышлениям.
Она вдруг почувствовала раскание, так как вспомнила о его здоровье, и заплакала. Альберт, как всегда, принялся успокаивать ее.
Наступил новый год, а 25 января должна была состояться свадьба Вики. На Рождество королевская семья собиралась в Виндзор, но на свадьбу предполагалось возвращение в Букингемский дворец. Медовый месяц должен был пройти в Виндзоре, как в свое время у королевы, и, готовясь вернуться в Лондон, она тепло вспоминала о том счастливом времени. Только бы Вики была счастлива, как ее мать, ничего больше не нужно, твердила она себе. Только, разумеется, пусть у нее будет поменьше детей.
Она пошла взглянуть на апартаменты, предназначенные для молодых, и вновь задумалась о судьбе дочери: «Дай Бог, чтобы она была счастлива!»
Войдя туда вслед за нею, Вики увидела в глазах матери слезы.
— Ах, Вики, мое дорогое дитя! — вскричала Виктория, позабыв о собственной ревности, позабыв обо всем на свете и помня лишь, что это ее любимая Киска, которая, кажется, совсем недавно была грудным ребенком.
Вики бросилась в материнские объятия, словно ища защиты.
— Дражайшее дитя мое, — пробормотала королева, стараясь не думать о том, что она называла теневой стороной брака: о томительных месяцах вынашивания ребенка, заканчивающихся родовыми муками. Она молилась, чтобы ее дочери не пришлось страдать столько, сколько ей. — Дорогая моя, — сказала она, — ты же любишь Фрица?
— Да, мама, но мне не дает покоя мысль о том, что придется покинуть дом и папу… и тебя.
— Ты будешь счастлива, дражайшее дитя мое, и постепенно смиришься с этим, — сказала королева.
Дворец был полон гостей. Приехал и дядя Леопольд, и, разумеется, родители Фрица. На обеде присутствовало около девяноста человек.
Бедный Альберт не мог скрыть своей грусти. Чем ближе было расставание с дочерью, тем тяжелее он переживал его. Даже приезд брата Эрнеста, хотя Альберт и обрадовался ему, не смог развеять его печальных мыслей.
Эрнест был, как всегда, галантен.
— Господи, — воскликнул он, здороваясь с королевой, — кто бы мог подумать, что прошло уже восемнадцать лет с тех пор, как вы стояли под фатой! Просто невероятно. Вы кажетесь такой молодой!
Ах, как приятно, когда тебе льстят! Она так любила комплименты, а Альберт из-за своей сдержанности на них скупился.
25-е выпало на понедельник, а в предшествующую субботу Альберт должен был встретить Фрица по его прибытии в Англию. Перед его отъездом королева гуляла с ним и с Вики, рука в руке, в саду, и они с Альбертом всячески подбадривали Вики, которая из-за предстоящего отъезда чувствовала себя подавленно.
— Повезло Берти, — с завистью сказала Вики. — Когда он женится, его невесте придется ехать сюда.
«Бедные маленькие принцессы, — подумала королева, — им так рано приходится покидать родное
