— Да уж, наверное, — сказала королева и взяла Альберта за руку. — Я могу вынести что угодно, — добавила она, — пока вы со мной.
Альберт пошел к себе в комнату и написал Вики:
«Вчера, когда ты положила голову мне на грудь и дала волю слезам, моя душа разрывалась от боли. Я не из тех, кто дает волю чувствам, а потому вряд ли ты можешь знать, как дорога ты всегда мне была и какую пустоту оставила, однако не в сердце, ибо там ты будешь и дальше обитать, как и прежде, а в моей повседневной жизни, которая постоянно напоминает сердцу о твоем отсутствии».
БЕРТИ ДЕЛАЕТ УСПЕХИ
Теперь, когда Вики вышла замуж, неотложной проблемой стало будущее принца Уэльского.
— Охо-хо, — вздыхал Альберт, — имел бы Берти хоть половину мозгов своей сестры.
— Неужели он так никогда и не научится работать? — вторила ему королева.
Мистер Гиббс постоянно жаловался на Берти, который никак не хотел «сосредоточиться». Создавалось впечатление, что его сопротивление намеренное. «Мог бы учиться гораздо лучше», — нередко фигурировало в отзывах мистера Гиббса.
Проконсультировались с бароном Штокмаром, который снова оказался в Англии. Людей, которые не желают трудиться, следует заставлять — таково было его мнение. Но попробуйте заставить битьем подчиняться молодого человека семнадцати лет!
Вероятно, настала пора сменить метод обучения Берти. Что, если он теперь будет иметь не преподавателя, а наставника? Сторонник строгой дисциплины — вот кто ему нужен; он быстро выбьет из Берти присущее его натуре легкомыслие. Нужно разработать для него курс обучения, который бы не давал ему возможности понапрасну тратить время.
Наметив как можно более полную программу, которой должен придерживаться принц, Штокмар засобирался в Кобург: его здоровье, о котором он всегда заботился в первую очередь и поправка которого стала у него чуть ли не пунктиком, быстро сдавало, и он хотел побыстрее вернуться в семью, где бы его выходили.
Когда Берти услышал, что старик уезжает, радости его не было предела. Он схватил в охапку Алису и стал кружиться с нею по комнате.
— Смотри, чтобы папа не увидел, что ты вытворяешь, — предупредила она.
— Подумаешь! Что бы я ни делал, по мнению папы, все плохо, так что какая разница!
Эти холодные глаза больше не будут устремлены на него, подвергая сомнению все, что бы он ни делал, а ему самому уже не придется составлять огромные учебные планы (для осуществления которых ему надо было бы быть математиком, теологом, историком и Бог его знает, кем еще), обещать, что он их выполнит, признаваться, что у него буйный нрав (а как насчет маминого?) и что он совершенно никчемный человек.
По сути, все это было напрасной тратой времени, поскольку изменить дурное мнение родителей о себе ему все равно не удастся. Однако далеко не все его разделяли. Например, его братья и сестры, а также некоторые из домочадцев, а старый лорд Пальмерстон, когда королева решила пожаловаться ему на плохой характер сына, дружески подмигнул Берти; он своими ушами слышал, как премьер-министр сказал, что, по его мнению, принц Уэльский весьма неглупый молодой человек.
Но, разумеется, в счет шли только те, кто имел власть над ним, и тому, что самый главный его враг, противный старый барон, вот-вот уедет, можно было только радоваться.
Берти со злорадством смотрел, как он уезжает, тогда как его родители, словно стараясь удержать старикашку, со слезами на глазах обнимали его и без конца повторяли, как они будут по нему скучать. А когда отец сказал, что он с нетерпением будет ждать писем барона, Берти чуть не вскрикнул от досады: Штокмар ведь мог представлять угрозу и на расстоянии. И все же, находясь в Кобурге, он мог принести меньше вреда, чем в Букингемском дворце, а Берти научился быть благодарным судьбе и за малые милости.
Наступил его семнадцатый день рождения. Казалось бы, день празднеств. Но на столе, где он ожидал увидеть нарядные пакеты с подарками, лежал скучный белый лист бумаги с перечнем изменений, которые должны произойти в его жизни. Мистера Гиббса теперь сменял полковник Брюс. Полковник был известен как ярый солдафон, и Берти отныне следовало докладывать ему обо всех своих намерениях, даже если он хотел просто выйти из дворца. Это было равносильно прохождению воинской службы, только без тех удовольствий, которые порой представляет пребывание в армии.
Длинный список требований заканчивался словами: «Жизнь состоит из обязанностей. Вам придется усвоить, что вы можете делать, а чего нет».
Берти был достаточно опытен, чтобы понять, что он попал из огня да в полымя.
Мало им было хлопот с Берти, так начались еще и политические неприятности. Когда Орсини устроил покушение на французских императора и императрицу и обнаружилось, что гранаты для него производились в Англии и там же готовился заговор, по Франции прокатилась волна протестов. Чтобы успокоить французов, Пальмерстон внес законопроект с предложением считать тяжким преступлением заговор с целью убийства, но правительство при голосовании потерпело поражение, и у власти оказался лорд Дерби со своим приспешником мистером Дизраэли. Орсини казнили в Париже, но один из его сторонников, которого судили в Лондоне, был оправдан. Между Англией и Францией установились натянутые отношения, что очень огорчало королеву, поскольку она успела проникнуться по-настоящему теплыми чувствами к очаровательному маленькому императору и его красавице жене.
Но и правительство Дерби продержалось недолго. Когда его члены попытались внести поправку в билль о реформе парламентского представительства, они потерпели поражение. Возникла непредвиденная сложная ситуация, когда за пост премьера стали бороться одновременно и лорд Джон Рассел, и лорд Пальмерстон, и королеве ничего не оставалось, кроме как послать за лордом Грэнвилем. К счастью, он не смог сформировать правительство, и вскоре лорд Пальмерстон, как более удачливый организатор, снова оказался у государственного руля.
— Тот факт, что во главе всех дел у нас снова сильный человек, не может не успокаивать, — сказала королева.
Однако настоящего успокоения не было.
Чуть ли не сразу же после свадьбы забеременела Вики.
Несмотря на поглощенность политическими событиями, мыслями королева была все время с дочерью. Едва та обнаружила, что беременна, как королева принялась писать ей длинные письма с советами. Она выражала дочери сочувствие: теперь, когда та вкусила всех прелестей брака, они могут, вероятно, говорить откровенно, как две женщины. Вики очень быстро успела оценить «теневую сторону» супружеских отношений. Иметь детей все-таки замечательно, писала королева. Пусть они вначале, после рождения, и страшненькие, растут они очень быстро и вскоре становятся просто очаровательными (Вики, наверно, интересно, какие фразы произносит сейчас малышка Беатриса; сейчас она является для них огромным утешением), жаль только, что при родах теряется человеческое достоинство роженицы и бедные женщины становятся больше похожи на коров или собак, от которых, по сути, не очень-то в этот миг и отличаются.
В ответ пришло недовольное письмо Штокмара: поток посланий королевы излишне тревожит принцессу. Правда, Вики приходилось многое терпеть. Замок, в который Фриц ее увез, был очень старым (говорили, что он с привидениями) и очень холодным; горячую воду приходилось носить в спальни по коридорам, в которых гуляли сквозняки, и доходила она до них лишь тепловатой. К иностранке в их среде люди относились подозрительно, и, хотя Фриц был добр и радушен, Вики скучала по дому, в особенности по отцу.
Критические замечания Штокмара породили ссоры между Викторией и Альбертом, и Виктория сказала, что Штокмар слишком уж любит совать свой старый нос в чужие дела.
