которые лежали здесь раньше и были подняты вверх.
Перейдем на восток к Алтаю, у него опять свое лицо. Много здесь мест, богатых металлами, но особенно известен Рудный Алтай. Магма вырвалась здесь по узкому и длинному разлому, идущему ныне по правобережью Иртыша, и породила богатейшие месторождения цинка и свинца.
А дальше к северо-востоку, в Средней Сибири, много и черных, и цветных, и редких металлов. В Горной Шории, например, мы найдем железо, рожденное излияниями магмы. Излияния заложили железо и на берегах Ангары, где на больших пространствах землю покрывают «траппы» — затвердевшая базальтовая магма.
Так от Урала через Среднюю Азию на Алтай и дальше к Сибирское платформе протягивается великий рудный пояс Советской страны. Горы этого пояса сильно размыты за сотни миллионов лет их жизни.
Но пояс богатых гор растянулся на тысячи километров — от города Серова на Урале через Фергану и Балхаш до Лениногорска на Алтае и дальше. На таком большом протяжении строение и срез гор не могут быть одинаковыми.
На разных участках единого пояса наружу выходят разные сочетания руд. Местами эти старые сглаженные горы были снова смяты и расколоты, одни глыбы поднялись, а другие опустились, и поэтому кое-где различные группы металлов налегают друг на друга, как бы нарушая порядок. Но зоркая мысль геолога улавливает новые, еще неизвестные закономерности и разгадывает эти смещения — правда, не без труда.
Есть в Советском Союзе еще более древние, совсем уже ветхие горы, — вернее, не горы, а их начисто состроганные корни. Это «щиты» — те места на холмистых равнинах, где подходит к поверхности кристаллическое тело древних платформ — Русской и Сибирской. Окаменевшая магма настолько здесь срезана, что из ценных минералов обнажились уже самые нижние, самые глубокие — например, никель Печенги и Норильска.
Но древние платформы не лежали неподвижно, а медленно колыхались и временами кое-где раскалывались, и тогда магма по глубоким разломам поднималась наверх. Ее окаменевшие вздутия мы видим на Кольском полуострове в Хибинских горах. После размыва они проступили наружу в виде округлых вершин.
Магма вынесла с собой соединения фосфора — и они лежат сейчас в Хибинах массой зеленоватых, крупичатых апатитов. Вместе с апатитами громоздится серый нефелин. Тут сложилось необычайное многообразие элементов — Хибины представлены в 58 клетках таблицы Менделеева.
И, конечно, во всех тех местах, где древние гранитные платформы выходят наружу — в Карелии, на юге Украины, в средней части Сибири, — обнажается ценный строительный камень: гранит, диабаз, диорит. Вот почему под Москвой не найдешь гранита, кроме гранитных валунов, принесенных ледником из Карелии.
В теле платформ заложено и другое сырье, более важное: не магматические, а осадочные железные руды. Было время, когда нашу планету, богатую железом, еще не одевал покров осадочных пород — слои глины, песка, известняков. Ливни изначальной пустыни хлестали оголенное тело земли, вода вымывала железо, несла его с поверхности и с глубин, откладывала по низинам, и время хоронило его там, давило, обжигало жаром магмы, пока не сложились те чистые руды, которые в огромной массе открыты в Кривом Роге, в районе Курской магнитной аномалии и в Средней Сибири — там, где ближе дорыться до гранитной плиты.
А чем же богаты те обширные пространства на равнинах, где до плиты не дорыться?
Равнины богаты по-своему и, пожалуй, немногим меньше, чем горы. Конечно, где взломана земная кора и пласты ее подняты, там легче найти минеральное сырье. Но горная промышленность может существовать и на плоскости.
На равнинах не так много мест, где древний кристаллический фундамент обнажен или скрыт лишь под тонким чехлом. Обычно морские и речные отложения уходят на большую глубину. Платформы медленно колыхались, прогибаясь и слегка вспучиваясь, и по ним перекатывались моря, то широко разливаясь, то стекая в океаны. И на дне морей слагались в толщи известняков скорлупки и мертвые тельца корненожек, полипов, морских лилий, водорослей.
Оставляя на черной доске обломки когда-то живых существ, мы со стуком пишем мелом в классах и аудиториях белые буквы и те думаем о том, сколько потребовалось времени, чтобы эти мельчайшие организмы сложили, как, например, под Харьковом, слои мела почти в полкилометра толщиной.
В каменоломнях мы вырезаем известняковые плиты и возводим из них здания — такой известняк возрастом в сотни миллионов лет и дал Москве имя белокаменной.
Мы украшаем наши города разноцветным известняком, сжатым в глубинах и опаленным горячим дыханием магмы, — известняк этот называется мрамором; Московский метрополитен являет его в полном блеске — красный, серый, желтый, белый, пестрый… Если вглядеться в отполированные стены станции «Красные ворота», можно отыскать следы ракушек.
Но на дне морей отлагалось не только то, что было рождено самим морем. Сюда же опускались и перемолотые временем горные вершины. Галькой, песком, глиной и растворами водные потоки сносили их вниз и расстилали по равнине или погружали на морское дно. В прогибах, заполненных морями, собиралось все, что вода слизывала и смывала с земли, и особенно много осадков накоплялось в тех морях, которые лежали в предгорных впадинах, ближе к окраинам платформ.
На равнинах с берегов рек, сегодняшних и бывших, берем мы глину для кирпича и посуды, сгребаем песок, чтобы превратить его в стекло. Но этого мало. Спустя многие века на дне высохших морей, в окаменелых пластах, мы находим и металлы, снесенные с гор, — в отложениях уже, а не в жилах. И в преображенном виде, потому что на них воздействовали морские микроорганизмы и иногда снизу их успевало коснуться подземное тепло.
Вот железо, вымытое из горных пород, скопилось буро-зелеными шариками на дне морского залива у южного края Русской плиты, пролежало там миллионы лет, частью вышло на поверхность и было найдено: это богатейшее месторождение железных руд около Керчи. Вот железо легло в середине Русской плиты на дно древних озер среди песков и глин: это менее богатые железорудные месторождения Тулы и Липецка.
Марганец, принесенный потоками, с помощью бактерий накопился в бухтах ныне уже не существующих морей и проявился черной рудой Чиатуры и Никополя.
Алюминий сносили воды, и в предгорьях Северного Урала возникла, скажем, «Красная Шапочка» — месторождение глиноподобного красноватого боксита.
На непроветренном дне морских заливов, куда не достигал кислород атмосферы, из несметных мириадов мельчайших организмов под большим давлением и при повышенной температуре время выжало маслянистую жидкость, и она пропитала земные слои. Это нефть, более молодая нефть Кавказских предгорий и более древняя нефть «Второго Баку», Ухты и Эмбы.
А вот как разместился уголь.
Сотни миллионов лет назад в теплом влажном климате сушу покрывали богатейшие леса. Тогда росли громадные чешуйчатые деревья, папоротники вытягивались на двадцать метров; птиц еще не было, но зато стрекозы в размахе крыльев достигали почти метра. Лес этот заливали моря, снова уходили, снова наступали, и под их наносами рождались слои угля. Они рождались, как говорил Ломоносов, «без вольного воздуха», «под тягостью кровли», «в жару земной утробы».
Если представить себе карту гор и морей того времени, сразу бросились бы в глаза гирлянды прибрежных бассейнов — чаще у края платформ, на месте предгорных прогибов — на месте Донецкого длинного и узкого желоба, в Подмосковной котловине, у склона Урала, на северной окраине Казахской складчатой страны, в вилке двух северных отрогов Алтая и Саян, на западной окраине Сибирской платформы… У всех этих бассейнов знакомые названия: Донецкий, Подмосковный, Печорский, Кизеловский, Карагандинский, Кузнецкий, Тунгусский.
В более позднее время появились месторождения Ткварчели, Челябинска, Ферганской долины, Черемхова, Буреинского бассейна, Сахалина и Сучана. Молодой этот уголь отложился не столько в морских заливах, сколько в озерах и болотах.
