- Ой-ли! - отозвался Трихтер. - А знаете, зачем я пришел?
- Догадываюсь, - ответил, потирая руки, портной.
- Я пришел заказать себе полный костюм.
- Чудесно! А вам когда он нужен?
- Сейчас, - сказал Трихтер, не обращая внимания на любезный тон портного. - Снимите поскорее с меня мерку.
Портной поспешно начал снимать мерку. Окончив, он сказал:
- В субботу будет готово.
- Хорошо. Вы тогда пришлите костюм ко мне, - проговорил Трихтер и сделал шаг к двери.
- Вы уходите? - отозвался Мюльдорф.
- А зачем же мне оставаться?
- Я вовсе не говорю чтобы вы остались, но я надеюсь, что вы мне оставите что-нибудь.
- А именно?
- Сотенку гульденов, - так, какой-нибудь пустяк в счет заказа.
- Дорогой мой Мюльдорф, - возразил Трихтер, - вы слишком были любезны со мной сегодня, и вы так мило сняли с меня мерку, что я не хочу ответить так, как ответил бы всякий порядочный студент на такое низкое требование денег. Я не обижаюсь на него только из-за того, что вы мне шили платья в течение семи лет и вот еще сошьете к субботе. Я вас прощаю.
- Простите и дайте, - сказал Мюльдорф, протягивая руку.
Трихтер пожал руку портному.
- Руку на прощание дам, пожалуй, если хотите, - ответил он, - но у меня нет ни гроша денег.
И он направился к двери. Мюльдорф загородил ему путь.
- Нет ни гроша! - воскликнул он. - А те пятьсот гульденов, которые прислала ваша матушка?
- Пятьсот гульденов? Моя мать? - повторил за ним Трихтер. - Ах, какое милое заблуждение! Мюльдорф, вы решительно начинаете умнеть!
- Это значит, - отозвался Мюльдорф, стараясь сдержать свой гнев, - мало того, что вы не платите по прежним счетам, вы еще пришли сюда издеваться надо мной, заказывать новые костюмы?
- Это значит, - возразил Трихтер, начиная раздражаться, - что и вы только в насмешку приняли меня с такой почтительностью и так услужливо сняли с меня мерку?
- Так это письмо только мистификация? - взвизгнул Мюльдорф, и, взяв с конторки письмо Самуила, он поднес его к самому носу Трихтера.
Трихтер бросил на письмо разъяренный взгляд.
- Так вы обещали сделать мне полный костюм к субботе, - закричал он, - только потому, что думали, что у меня карманы битком набиты деньгами, а вовсе не из сознания той чести, которую я вам даю, заказывая вам свои платья?
И он потряс в воздухе своей железной тростью. Мюльдорф, в свою очередь, схватился за аршин.
- Я говорю не о том платье, которое я собирался вам шить, а о тех костюмах, которые я вам уже сшил, и которые вы должны или оплатить, или отдать мне обратно.
Он начал наступать на Трихтера с поднятым аршином.
Не успел еще Мюльдорф хорошенько занести свой аршин, как на него уже опустилась трость Трихтера. Мюльдорф завизжал, отскочил назад, высадив при этом два стекла витрины, и снова набросился на Трихтера, трость которого продолжала свистать в воздухе.
На крики портного прибежали два соседа, колбасник и сапожник.
Благородный Трихтер угодил в глаз портному концом трости и ничуть не испугался количества своих врагов. Но вдруг он почувствовал, что кто-то укусил его за левую икру.
Эту атаку он уже никак не мог предвидеть и предупредить. То была собака колбасника, поспешившая на выручку к своему хозяину.
Трихтер инстинктивно нагнулся, чтобы посмотреть, что его укусило. Три его соперника тотчас же воспользовались удобным моментом и вышвырнули его за дверь.
Толчок был так силен, что доблестный Трихтер попал в лужу на улице и барахтался там вместе с собакой, так как благородное животное решило не выпускать из зубов ногу.
По дороге Трихтер успел только ударить тростью в витрину и окончательно разбить последние стекла.
Но, падая, он заметил двух проходящих по улице фуксов.
- Товарищи, ко мне! - заорал он благим матом.
Глава сороковая Студенческий остракизм
Попробуем передать с внушительной краткостью все последовавшие за описанным нами быстрые и важные события.
На этот зов Трихтера прибежали два фукса, освободили товарища от собачьих зубов и, поняв без слов, в чем было дело, обрушились на лавку портного.
То была отчаянная схватка, гам, который не замедлил привлечь прочих соседей и студентов. Драка угрожала превратиться в общую потасовку, как вдруг явилась полиция.
Трихтер со своими приятелями очутились стиснутыми с одной стороны лавочниками, а с другой - полицией. Напрасно было все их доблестное сопротивление, позиция оказалась отчаянной, пришлось уступить. Нескольким студентам удалось вырваться, Трихтер же и два других фукса были арестованы.
Их отвезли в тюрьму, скрутив предварительно руки.
По счастью, тюрьма была в двух шагах, потому что студенты начинали уже собираться группами и даже обнаружили некоторое поползновение освободить пленников. Но полиция при помощи лавочников выдержала натиск, и все три фукса были доставлены по назначению.
В городе немедленно распространились слухи об этой свалке и об оскорблении, нанесенном университету. Спустя десять минут это обстоятельство стало известно всем студентам. Все аудитории опустели в мгновение ока, и профессорам пришлось читать лекции пустым партам.
На улице стали собираться толпами. Как же! Арестовали трех студентов из-за размолвки с филистером! Обстоятельство очень знаменательное, требующее возмездия! Решено было обсудить все это сообща, и все группы направились к гостинице, в которой жил Самуил. Оказалось, что королю студентов все было уже известно.
Самуил впустил всех в огромный зал, служивший некогда помещением для фуксов. Он сам председательствовал на сходке, и каждый студент имел право выражать свое мнение.
То была достопамятная сходка, которая, однако же, не могла похвастаться выдающимися ораторами. Как и следовало ожидать, все предложенные меры воздействия отличались беспощадностью, грубостью, резкостью и стремительностью. Но они были единодушно одобрены ввиду исключительного положения дел.
Один заматерелый студент предложил даже поджечь лавку Мюльдорфа.
Какого- то фукса выставили с треском из собрания за то, что он осмелился было предложить удовлетвориться избиением только трех полицейских, которые арестовали Трихтера и его достойных защитников.
- Задать им хорошую взбучку! Вот что! - ревел какой-то яростный фукс. - Нам надо, чтобы выгнали к черту всех полицейских коноводов, и этого еще мало!…
В ответ на эти слова раздался единодушный взрыв одобрения.
Затем последовало какое-то Вавилонское столпотворение, сопровождаемое самыми угрожающими и нелепыми возгласами.
Одному хотелось, чтобы все гейдельбергские портные понесли наказание за преступление Мюльдорфа: он предлагал собрать всех нищих в окрестностях и одеть их с ног до головы всем готовым платьем, разгромив все лавки портных.
Другой же, речь которого хотели даже напечатать, утверждал, что предыдущее предложение было
