важнее всего на свете. Гретхен, заклинаю тебя именем твоей матери, ребенок мой умирает. Помоги!
- Иду, - отозвалась Гретхен.
И в ту же минуту дверь отворилась, и Гретхен, мрачная и печальная, показалась на пороге хижины.
- Что вам от меня надо? - проговорила она.
- Гретхен, - сказала Христина, - ты знаешь, мой малютка Вильгельм?… Ну вот, он умирает. Ты одна только можешь спасти его. Все думают, что у него круп. Ты знаешь эту болезнь? У тебя есть от нее лекарства? Ведь есть, правда? Ты знаешь все свойства трав, значит, знаешь, какая трава помогает от крупа?
Гретхен только горько усмехнулась.
- Травы? В сущности, я и сама не знаю, для чего я изучала их свойства. Я им не верю теперь. Все они ядовитые.
- Да иди же! - молила Христина.
- Ну куда я пойду? Зачем? Ведь я говорю вам, что цветы изменили мне!
- Гретхен, милая, добрая Гретхен, приди в себя, вспомни, как ты любила меня, собери все свои силы. Ну что же, стоит тебе только попробовать?
- Вы просите меня? - сказала Гретхен. - Хорошо. Я попытаюсь собрать те растения, которые, как говорила матушка, помогают при детских болезнях. Только мать моя ошибалась… Растения не исцеляют детей: они, скорее, губят девушек.
- Ну а я верю в их целебные качества, - перебила ее Христина. - Скорее собирай травы, какие ты знаешь, и беги с ними в замок. Торопись, милая, дорогая девочка. А я побегу назад к Вильгельму! Так я жду тебя!
И она пустилась бежать домой, к колыбели. Ребенку, по-видимому, было немного легче. Пульс утихал.
- Он спасен! - воскликнула Христина. - Ничего с ним не было страшного, это не круп. О! Благодарю тебя, боже!
В ту же минуту вошла Гретхен.
- Теперь уж не надо, - сказала Христина. - Вильгельму стало лучше.
- Не думаю, - отозвалась Гретхен.
- Ты не веришь? А почему?
- Я все думала, идя сюда, - ответила Гретхен торжественно и убедительно. - Все эти болезни у нас не спроста. Их наслал тот человек, который хочет погубить обеих нас. Эти болезни длятся, сколько он пожелает, и только он один и может их вылечить.
Христина вздрогнула.
- Ты говоришь про Самуила?
- Да, - сказала Гретхен. - Смотрите-ка, смотрите!
И она указала на Вильгельма. Личико его опять начало судорожно подергиваться, а дыхание вырывалось со свистом. Кожа стала шероховатой, сухой, все тело пылало, как в огне, он весь корчился.
- Травы скорее! Гретхен, подай сюда свои травы! - металась в отчаянии Христина.
Гретхен с каким-то сомнением покачала головой. Но чтобы успокоить несчастную мать, она приложила травы к шейке ребенка и на грудку.
- Ну посмотрим, что будет, - говорила она. - Только я повторяю вам, что никакие травы тут не помогут.
Христина подождала некоторое время, наблюдая действие трав на ребенка. Она сама дрожала, как в лихорадке, и едва переводила дух.
Но зловещие симптомы не прекращались.
- Ведь я предупреждала вас, - опять заговорила Гретхен, - что здесь только один человек и может спасти вашего ребенка.
- Ты права! - воскликнула Христина, очевидно уже решившись на что-то.
И она выбежала в смежную залу.
Глава шестьдесят первая Круп
Гретхен, не зная в чем дело, машинально побежала за Христиной. Она увидела, что Христина нажала пальцем какую-то кнопку на выступе деревянной рамы панно.
- Что вы делаете, сударыня?
- Зову его.
- Кого?
- Да того, кто может спасти мне ребенка.
- Вы зовете Самуила Гельба? - пробормотала Гретхен.
- Ну так что же! Неужели ты думаешь, что я дам умереть ребенку?
- Зовете его! Так ведь он не доктор, а палач, сударыня, вы взываете к демону!
- Что же мне делать! Я взывала к богу, он не помог. Ах, у меня нет теперь никакого страха, кроме страха за жизнь ребенка. Если он умрет, тогда и мне незачем жить. О, боже мой! Пожалуй, его еще и дома нет? Жизнь свою готова отдать за то, чтобы он пришел сейчас!
И она опять нажала кнопку.
- Теперь он должен услышать звонок, - сказала она, - И, наверное, придет. Пойду к Вильгельму. Она вернулась с Гретхен к ребенку.
- Который час? - спросила она у кормилицы. - Уже, вероятно, прошло два часа с тех пор, как уехали за доктором.
- Увы, сударыня! - отвечала кормилица. - Еще не прошло и полчаса.
А ребенок все метался.
Христина опять сбегала в залу, позвонила и вернулась к колыбели.
Каждая минута казалась ей вечностью. Она не могла усидеть на месте. Кровь стучала у нее в висках. Она то становилась на колени у колыбели, то вскакивала и принималась ходить по комнате. Она тряслась, как в лихорадке, ее волосы растрепались, взгляд стал какой-то сумрачный, при каждом шорохе она вздрагивала, думая, что это идет Самуил.
- Неужели он не придет, и ребенку придется умереть? - говорила она с раздражением.
Она снова прошла в залу и собиралась нажать кнопку еще раз, как вдруг панно быстро открылось.
Явился Самуил.
В другое время один вид его привел бы Христину в испуг. Губы его были сжаты, взор неподвижен, он был сосредоточен, бледен, холоден, на его лице лежал отпечаток какой-то неумолимой решимости. Казалось, в нем замерли все человеческие чувства. Рассудок, сердце - все уступило место воле, и эта воля была суровая, непреклонная, железная, роковая, страшная, смертельная.
Но Христина даже и не взглянула на него. Она прямо бросилась ему в ноги.
- У меня умирает ребенок, господин Гельб! Спасите его! - вскричала она.
- А! - сказал Самуил. - Так это не западня?
- Какая там западня! - воскликнула Христина. - Я прошу у вас милости. Вы ученый человек, вы должны быть добрым. Простите меня за прошлое. Я виновата. Я унижаюсь перед вами, я благословляю вас. Идите скорее. Спасите малютку!
Она схватила его за руку и потащила к колыбельке.
- Посмотрите, - сказала она, - он очень болен, но ведь вы такой ученый!
Самуил наклонился над колыбелью и бросил взгляд на ребенка.
- У ребенка круп, - сказал он холодно.
- Круп? Так у него круп? - воскликнула Христина. - Вы все знаете. Что надо сделать?
С минуту Самуил стоял, как бы раздумывая, потом посмотрел на Христину, которая, дрожа от волнения, ожидала его первого слова.
