возражал: падучая не падучая, так и так опасно — глядя на него, и другим захочется испытать тот же трюк. Пусть уж прыгнет с нока, авось исцелится. И Петеру Бесселю пришлось загонять беднягу на рею. Загонять при помощи шпаги, покалывая в чувствительные места. Он видел смертный страх в глазах матроса. Тут Петеру пришла в голову счастливая мысль, он крикнул капитану:
— Мы забыли его причастить, господин капитан!..
Крикнул, чтобы оттянуть расправу, в надежде, что капитан передумает. Матросу позволили спуститься на палубу. Явился судовой священник в положенном облачении. Обнажив голову, капитан и прочие смотрели, как матросу дают глотнуть вина и суют в рот галету. После чего беднягу снова погнали на рею и заставили прыгнуть.
Он шлепнулся в море и остался там.
Командор «Белого Орла» не желает властвовать таким манером без крайней на то нужды. Но он понимает, что сейчас поставлено на карту все его будущее. Если команда откажется поднимать паруса, когда подует вечерний бриз, многочисленные завистники постараются довести до сведения адмиралтейства, что командор не способен выполнить приказ.
Он говорит капитан-лейтенанту Тёндеру:
— Пойду прямо к его величеству!
Смелые мысли свойственны командору. И загорелое лицо его, порой омраченное унынием, сразу оживает. Вместе с ним воодушевляются и окружающие. Вот и сейчас Тёндер преображается. Турденшолд зовет камердинера Кольда:
— Отправляйся на берег и раздобудь двое носилок!
Он хочет взять с собой барона фон Стерсена и, минуя адмиралтейство, вручить редкостную драгоценную добычу прямо его величеству. В крайнем случае Турденшолд силой пробьется к королевскому столу, разбросает камергеров, упадет на колени перед королем и громко воскликнет:
— Наконец-то мне посчастливилось! Я доставил вашему величеству самого ценного пленника, какого когда-либо лишалось войско Карла Двенадцатого!
И под восхищенный гул на глазах у оцепенелых камергеров, склонивших голову перед монархом, введут закованного в кандалы пленника. А Турденшолд воспользуется случаем, чтобы сказать:
— Неправда ли, ваше величество, моя команда заслуживает того, чтобы ей выплатили жалованье, и притом незамедлительно?
Барона фон Стерсена выводят на палубу. Он напустил на себя крайнюю важность. Команда глазеет, кое-кто ухмыляется, большинство бормочет что-то и плюет ему вслед, никто не сострадает пленнику.
Кто-то спрашивает:
— Что, повезли голову рубить?
Серебряная цепь на ногах барона достаточно длинная, так что он без труда спускается по трапу.
Корабельный священник догадывается, что Турденшолду предстоит важное дело, и кричит ему:
— Не забудь помолиться!
Турденшолд поворачивается, спускается в каюту, покаянно складывает руки и обращается с молитвой к всевышнему.
День выдался погожий. Говорят, в такие дни его величество завтракает еще до того, как начнет смеркаться, Этим летом вопреки обычаю король расположился во дворце Росенборг. Турденшолд командует, чтобы гребли к Часовой лестнице, и сходит там на берег. Кольд ожидает его с двумя носилками и усиленным отрядом.
Командор захватил с собой шесть матросов, все вооружены, и кортеж медленно продвигается через оживленный район судоверфей. В городе им встречается группа солдат с двумя арестантами, которых ждет виселица на Бремерхольме. Турденшолд кричит офицеру:
— Будете вешать сегодня?
— Незамедлительно, господин командор. Они скрывались от воинской повинности.
— А для морской службы не годятся?
— Вряд ли, господин командор. Крестьянские парни, в жизни паруса не видели.
— Ну, так попутного ветра им на тот свет, — ухмыляется командор, довольный своим остроумием, и стучит костяшками пальцев, подавая носильщикам знак, чтобы двигались дальше.
Арестанты со связанными на спине руками учтиво стоят, ожидая, когда командор и его эскорт проследуют мимо.
Сейчас еще рано являться во дворец Росенборг. У Турденшолда задумано прибыть туда как раз в ту минуту, когда король и его свита направятся к столу. Иначе молва может опередить Турденшолда, станет известно, что этот наглый командор вознамерился, как говорится, припасть к королевским стопам, и будут пущены в ход все козни, чтобы не пропустить его. А потому он велит носильщикам сперва взять курс на Нюбодер. Турденшолд подозревает, что там можно будет обнаружить последнего из четверки матросов, бежавших с «Белого Орла».
В Нюбодере обитают постоянно приписанные к флоту команды со своими семьями. Бывает, им приходится целую зиму перебиваться без жалованья. Тогда они образуют шатию, где заправляют отпетые молодчики, трактиры битком набиты, порой доходит до поножовщины. Вызывают солдат, кого-то хватают и заковывают в кандалы, кого-то вешают на Бремерхольме. Но в хорошие, тихие дни играет посреди мостовой грязная ребятня, слоняются пьяные моряки, женщины призывно взмахивают подолом, завидев проходящего мужчину. Появление командора с эскортом привлекает всеобщее внимание. Кое-кто знает его в лицо. Иные подходят за милостыней. Одна женщина кричит:
— Не узнаешь меня, Петер?
Двое матросов, стоявших у входа в кабак, мигом исчезают, решив, что он разыскивает их.
У одной из сударушек в трактире «Сердитый петух» он и впрямь обнаруживает своего беглеца. Перемазанный в дерьме, тот отсыпается с перепоя в курятнике под кучей мякины, на которой восседает его молодая сожительница и моет яйца, уповая на то, что командор ничего не заметит и направится в следующий трактир. Но Турденшолд не зря держит соглядатаев, он знает, где искать.
Матроса вытаскивают из-под мякины. Он лофотенский уроженец. Его полное имя Фабиан Ёнссон Ври, попросту — Фабель. Обычно офицеры, изловив беглеца, колют его шпагой в ягодицы перед более строгой экзекуцией на борту. Турденшолд ограничивается тем, что дает пьянчужке хорошего пинка, и отсылает его на корабль под конвоем двух матросов.
Потом заглядывает под полог вторых носилок, где сидит барон фон Стерсен.
— Сейчас отправимся к королю, — говорит он. — Но вы не волнуйтесь, господин барон, сегодня вас не обезглавят. Пока до этого дойдет, может истечь не одна неделя. Не знаю, много ли вам радости от такой отсрочки.
Однажды был уже случай, когда командор вознамерился проникнуть незваным гостем к его величеству во дворец Росенборг. В тот раз он попытался уговорить камергеров из королевской свиты, чтобы его допустили прислуживать за столом, когда будет подан завтрак его величеству. И тотчас получил отказ. Воспоминание об этом наполняет горечью душу Грозы Каттегата. Он обливается потом, сидя в носилках, день выдался жаркий, и пудра, которой камердинер Кольд осторожно посыпал его лицо по тому же способу, какой применяют при дворе — вдохни и подуй, вдохни и подуй, — уже начала таять и стекает на губы. Немного легче становится, лишь когда носильщики сворачивают под сень больших каштанов, окаймляющих дворцовую аллею.
Вот и первый караульный своим ружьем преграждает путь командору и обоим носилкам. Гроза Каттегата выскакивает, хватает солдата за ворот и громовым голосом приказывает ему немедля вызвать своего офицера, а не то его отведут к его величеству и король прикажет его казнить. Прибегает офицер. Турденшолд плохо видит от натекшей на веки пудры. Резким движением протирает глаза, поворачивается к офицеру — озадаченному юнцу с ярко-красными прыщами на лице. Командор наполовину выдернул шпагу из ножен.
— Это лейб-медик его величества! — кричит он, показывая на фон Стерсена, который как раз высунул голову из-за полога. — К вашему сведению…
Командор подходит к офицеру вплотную и продолжает вполголоса:
— Сегодня на рассвете у одной из приятельниц его величества случилось несварение желудка,
