Они посмотрели друг другу в глаза. В глазах молодого короля читался вызов, Ричард молчаливо напоминал архиепископу, кто здесь хозяин.
Церковь всегда норовит подмять под себя государство. Так пусть не забывает, что случилось с Томасом Бекетом! Потом, конечно, он был причислен к лику святых, но это произошло уже после смерти!
Болдуин наверняка негодует на Джона, который женился против его воли, но сегодня пусть держит язык за зубами.
На алтаре были разложены реликвии аббатства: мощи святых и сосуды, в которых якобы хранилась их кровь. Ричарду предстояло на них поклясться, что он всегда будет почитать Господа Бога и святую церковь, будет вершить справедливый суд над своим народом и отменит все суровые законы.
Приближенные Ричарда сняли с него облачение, оставив только рубаху и узкие панталоны. Архиепископ совершил помазание: обмакнул палец в миро и начертал крест на лбу, плечах и груди короля. Болдуин пояснил королю символическое значение этого обряда, после чего бароны снова одели Ричарда и протянули ему меч правосудия. К ногам короля привязали золотые шпоры, а поверх роскошного облачения накинули королевскую мантию.
Затем Болдуин спросил, готов ли Ричард выполнить свою клятву, и когда тот ответил, что да, бароны взяли корону и протянули ее архиепископу. Тот возложил корону на голову Ричарда, который взял в правую руку скипетр, а в левую — посох.
После богослужения процессия вернулась во дворец, где с монарха сняли тяжелую корону, заменив ее другой, полегче. В большом зале начался праздничный пир.
Знатным горожанам Винчестера была оказана великая честь — им позволили быть поварами на свадьбе короля. А знатным лондонцам, чтобы они не обиделись, поручили разносить гостям кушанья. В зале яблоку негде было упасть. Во главе стола сидел король, гостей усадили в зависимости от их ранга.
Все шло хорошо, но потом вдруг разразилась трагедия.
Ричард запретил евреям появляться на коронации. Не потому, что хотел притеснить их, а потому, что они не были христианами. Ричард считал, что их присутствие на церемонии неугодно Богу.
До сих пор неизвестно, то ли его эдикт [2] не получил широкого распространения, то ли стремление побывать на королевской свадьбе перевесило осторожность. Но, во всяком случае, в разгар пира несколько иудеев явились во дворец с богатыми дарами новому королю: правители не способны отказаться от дорогих подношений. Даже тех, кого не трогает проявление верноподданнических чувств, обычно впечатляет стоимость подарков.
Среди дерзнувших прийти во дворец был баснословно богатый человек, которого звали Бенедикт Йоркский. Евреев моментально опознали.
Раздались возгласы протеста:
— Нечего тут делать еврейским собакам! Король запретил им являться сюда. Они ослушались его приказаний.
Бенедикт Йоркский, принесший особо ценный дар, возразил:
— Я только хочу засвидетельствовать королю мою преданность и подарить ему золотое украшение.
Но все его мольбы оказались бесполезны.
В Англии евреев ненавидели давно. Многие жили с ними по соседству и своими глазами видели, как они неуклонно богатели. Англичанам пришлось не по вкусу еврейское трудолюбие, их раздражало, что евреи всегда и во всем добивались успеха.
И тут представилась такая прекрасная возможность отомстить подлецам!
— Король повелел выгнать их из наших городов! — озлобленно кричали люди. — Он запретил им являться на коронацию.
Долго натравливать чернь не пришлось. Вскоре уже весь Лондон вопил:
— Пошли грабить евреев! Сожжем их дома! Отнимем пожитки! Пусть это будет для нас подарком к коронации!
Улицы заполонили орущие толпы. Люди визжали от восторга. Вот потеха! Можно покуражиться вволю! А они-то думали, на коронации будут только песни, пляски да, может быть, дармовая выпивка!
Чернь набросилась на евреев и отняла у них подарки.
Бенедикт Йоркский лежал на земле. Он не сомневался в том, что настал его последний час. Со всех сторон на него надвигались злобные, фанатичные лица. Хищные, скрюченные пальцы тянулись к его горлу…
— Вы меня убьете! — испуганно пролепетал Бенедикт.
— Конечно! Король повелел извести всех евреев под корень.
Бенедикт в отчаянии закричал:
— Но я хочу принять христианство! Если вы со мной расправитесь, значит, вы подняли руку на христианина!
Люди попятились.
Бенедикт приободрился и воскликнул еще громче:
— Я хочу креститься! Хочу стать христианином!
Законы тех времен были весьма суровы. Отец нового короля решительно пресекал произвол и насилие. Вдруг Ричард пойдет по его стопам? За убийство полагались жуткие кары. Людям отрезали уши и нос, вырывали язык, выжигали глаза каленым железом. Необходимо было соблюдать осторожность. Раз паршивый еврей вопит, что он хочет покреститься, нельзя его трогать. Иначе их обвинят в убийстве христианина.
Кто-то предложил:
— Надо устроить крещение прямо сейчас. Тогда он и вправду сможет считаться христианином.
Черни это пришлось по вкусу.
Бенедикта поволокли в ближайшую церковь и немедленно свершили обряд.
Слухи о лондонском мятеже с быстротой молнии разнеслись по всей стране, и в каждом городе народ восставал против евреев. Чернь не упускала случая поживиться чужим добром, а богатство евреев делало их притягательной мишенью.
Мятежей не было только в Винчестере, жители которого считали, что христианам не подобает нападать на своих соседей из-за религиозных разногласий.
Ричард был вне себя от ярости. Как ужасно, что столь торжественный день стал для многих подданных днем великой трагедии! А главное, совершенно ясно, что животные инстинкты толпы могут в любой момент вновь вырваться на поверхность, и начнется такая же резня, как и при короле Стефане. Нет, необходимо ужесточить законы! Нельзя потворствовать низменным порывам.
Услышав о том, что случилось с Бенедиктом Йоркским, Ричард приказал доставить его во дворец. К этому времени Бенедикт уже успел осмыслить происшедшее и устыдился того, что перед лицом лютой смерти струсил и отрекся от веры предков.
Войдя в зал, где Ричард сидел в окружении прелатов, Бенедикт смотрел только на короля. Не сходя с трона, Ричард велел еврею приблизиться. Они внимательно глядели друг на друга.
Этот человек отрекся от веры отцов, испугавшись за свою жизнь, подумал Ричард. Поступок, конечно, неблаговидный, но с ним и обошлись неблагородно. А посему его нельзя осуждать за содеянное.
— Бенедикт Йоркский, — промолвил король, — вчера ты заявил о своем намерении стать христианином.
— Заявил, милорд, — вздохнул еврей.
— Мои подданные грозились тебя убить. Я не отдавал приказа избивать евреев. И сожалею, что так получилось. Хоть я и запретил вам появляться на коронации, я не желаю зла вашей расе. Ты принял крещение. Ответь мне по совести, Бенедикт Йоркский, ты вправду склонился к христианской вере и не отпадешь ли от нее вскоре, как только минует опасность?
Бенедикт поглядел в холодные, ясные глаза короля, не боявшегося на весь мир заявить о своем мужестве, и заразился его отвагой.
— Милорд! — сказал он. — Я не могу вам лгать. Вчера, оказавшись на грани смерти, я проявил постыдное малодушие. Меня окрестили, но я все равно остался евреем. Я не способен стать настоящим
