1356 г. монарх не раз созывал всеобщий арьербан, что выражалось не только в замене
натурального довольствия денежным, но и в отправке более или менее экипированных
отрядов городами и даже довольно небольшими поселениями. Таким образом, большие
армии начала Столетней войны были как по форме набора, так и по социальному и
географическому происхождению воинов очень пестрыми. Об этом свидетельствует
Фруассар, говоря об армии, которой предстояло сражаться при Креси: «И было велено
герцогу Лотарингскому, графу Солсбери, графу Намюрскому, графу Савойскому и
мессиру Людовику Савойскому, его брату, графу Женевскому и всем высоким баронам, каковые были либо считались королем обязанными ему службой, а также людям из
поселений, из добрых городов, превотств, бальяжей, кастелянств и мэрий королевства
Французского, дабы каждый был готов. И когда настанет назначенный день, пусть
каждый выступит и явится на смотр; ибо желал он биться с англичанами <...>. И пришли, и стеклись в большом числе воины со всех сторон, дабы послужить королю Франции и
королевству, одни – ибо обязаны были к сему оммажем, другие – дабы получить за сие
содержание и деньги»[355].
После 1356 г., и особенно правления Карла V, от арьербана, похоже, совершенно
отказались по двум причинам: во-первых, исчез фискальный интерес после введения
других типов налогов (прежде всего – тальи и подымной подати), дававших более
стабильный и надежный доход; во-вторых, власть по военным и политическим
соображениям уже не была заинтересована в широком использовании коммун. В общем и
целом она разделяла точку зрения, выраженную Филиппом де Мезьером в его
«Жалостном и утешительном послании о разгроме благородного и доблестного короля
Венгрии турками при городе Никополе в Болгарском царстве». «Старый отшельник из
монастыря целестинцев в Париже» исходит из того, что «при всяком командовании и
начальствовании в боях, с тех пор как в мире сем начались войны, необходимы четыре
нравственных добродетели – Порядок, Рыцарская Дисциплина, Повиновение и
Справедливость». Он задается вопросом: способны ли пехотинцы, простолюдины,
«первая ступень христианского воинства», подчинить свое войско «истинному
повиновению столь достохвальным четырем добродетелям»? Ответ отрицателен: «Ибо от
природы большая часть их груба, мало напитана добродетелью и весьма хитра, и того
хуже как от природы, так и от дурного воспитания иные порой склонны к мятежу против
своих природных сеньоров, поелику чувствуют себя в рабстве у тех, и сия склонность
была не раз доказана». Однако меньшая часть их «разумна и проницательна, и украшена
добродетелями». Если есть коммуны «добрых правил», это потому, что «правители часто
бывают людьми благородными либо из хорошо воспитанного и добродетельного
состояния». Поэтому, в лучшем случае, коммуны могут направлять избранных воинов, с
хорошим командным составом и под началом дворян»[356]. По той же причине Кристина
Пизанская изобличает «опасность даровать простому народу более власти, чем ему
подобает», и советует не вооружать его: «Ибо, осмелюсь сказать, нет большего
безрассудства со стороны государя, желающего сохранить в своих владениях
благосостояние и мир, нежели дать дозволение простонародью самому вооружаться»[357].
На самом деле, после 1360-1370 гг. королевская власть требовала от некоторых
городов лишь сравнительно небольшие отряды обученных и тренированных стрелков и
щитоносцев. Своего рода всеобщая мобилизация, созыв народного ополчения в местности
или городе могли быть объявлены только в случае неотвратимой и непосредственной
опасности.
С 1409-1410 гг. вновь начал созываться арьербан, но теперь, прежде всего, старались
придать приглашениям особо торжественную форму – не потому ли, что в разгаре была
гражданская война и нужно было сделать все для привлечения и убеждения
колеблющихся дворян, чтобы они не самоустранились или не ушли к противнику.
При выходе из тяжелого кризиса, отметившего вторую половину Столетней войны, Карл VII, решив
