заставать
врасплох и, изобразив бегство, вынуждать нарушать боевые порядки противника.
Турецкие всадники осыпали врага несколькими залпами стрел, что было возможно при
помощи «турецких луков», и использовали его ослабление или смятение, чтобы броситься
врукопашную. Два текста, правда, более поздние, позволяют представить тактику, которую они использовали во времена первого крестового похода: «Они (турки) окружили нас со всех сторон и выпустили такое большое количество стрел и дротиков, что они затмили свет сильнее, чем дождь и град, и многие из наших людей и лошадей
были ранены. Когда первые ряды турок опустошили свои колчаны, выпустив все стрелы, они отступили назад и вперед вышли другие, еще более многочисленные, отряды, которые
ранее стояли сзади. И они начали еще более плотный обстрел»[110]. За этой
подготовительной операцией последовал решающий бой: «Турки, увидев, что наши люди
и лошади сильно изранены и нам нанесен большой урон, перекинули луки за спину и, освободив правые руки, бросились на нас со всей свирепостью, вооруженные мечами и
булавами»[111].
Итак, если эта тактика была безусловно хорошо известна византийцам, которые
могли предупредить о ней латинян, прежде чем те переправились через рукав св. Георгия
(Brachium Sancti Georgii), то у последних, в лучшем случае, были лишь теоретические
знания. Однако некоторые крестоносцы, которые ранее уже совершали паломничество в
Иерусалим, имели некоторое представление о стране и военных обычаях ее обитателей, тогда как другие воевали в Испании, где мавры использовали очень похожую тактику.
Турки сражались на земле, где они жили уже в течение целого поколения, в
привычном климате. Правда, их людские ресурсы были ограничены из-за частых
столкновений между различными племенами, которые не сумели вовремя объединиться
перед лицом завоевателя, о чьих амбициях турки ничего не знали. К тому же в Сирии
местные эмиры вели весьма независимую политику, а южная Палестина только что
перешла, по крайней мере частично, под власть фатимидского Египта.
Мы ничего не знаем о политических целях Урбана II: хотел ли он добиться только
свободной дороги в Иерусалим (via hierosolymitana) или же вновь завоевать для папства
израильскую землю, которая, как он знал, некогда была 'астью Римской империи. Больше
известно о средствах, которые Урбан II рассчитывал использовать для осуществления
похода: предполагалось собрать армию из нескольких тысяч испытанных воинов, добровольцев, набранных в основном в Южной Франции. Духовное и политическое
руководство этим войском возлагалось на папского легата Адемара Монтейского, епископа Пюи, и его помощника – пятидесятилетнего Раймунда V Сен-Жильского, графа
Тулузы, человека опытного и благочестивого. Возможно, папа надеялся, что этот
экспедиционный корпус, сходный по составу с войском, собранным тридцатью годами
ранее Вильгельмом, герцогом Нормандским, для захвата Англии, сможет получить
необходимое снаряжение и подкрепление от византийских войск. В действительности же
«воинство Божье» только отчасти соответствовало этому плану. С одной стороны, в
крестовом походе участвовали вожди с сиюминутными политическими, а вовсе не
религиозными амбициями; с другой стороны, рыцари из многих регионов Запада так
быстро отозвались на проповедь, что появилось много других армий: армия нормандцев
из Южной Италии и Сицилии; армия Северной Франции под командованием Роберта
Коротконогого, герцога Нормандии, Стефана, графа Блуа, и Роберта II, графа Фландрии; армия под командованием Гот-фрида Бульонского, или лотарингская армия, состоявшая
из валлонов, французов, фламандцев и немцев, к которой можно причислить маленький
отряд Гуго Великого, графа Вермандуа, брата французского короля Филиппа I. Более
того, к движению примкнули «народные» массы: часть простолюдинов направилась к
Константинополю раньше официального выступления (назначенного на август 1096 г.) и
начала поход, прозванный «народным», под руководством Петра Отшельника и Вальтера
Голяка, часть присоединилась к настоящим армиям. Эти отряды простолюдинов были
одновременно подмогой и помехой: разумеется, их присутствие было обременительным
для армии, так как замедляло ее продвижение, затрудняло поддержание дисциплины и
постоянно создавало трудности со снабжением продовольствием, но они являлись
