— Как все было, Аделаида? Она ему понравилась?
— Ну знаешь, как считает Нора, еще рано о чем-либо говорить.
Я видела, Стирлинг надеялся, что встреча прошла успешно, и теперь был несколько разочарован и обеспокоен. Мне понравилось, что он волнуется из-за меня, хотя я и осуждала его рабскую покорность отцу.
Он вошел в сопровождении своих управляющих, и я разозлилась на себя, что так же, как остальные, почувствовала трепет при его появлении. Линкса сопровождали Джэкоб Джаггер и еще один человек, который, как я догадалась, и был Уильям Гарднер. Он оглядел присутствующих и кивнул. Затем сказал:
— Где Джессика? Еще не пришла? Хорошо, начнем без нее.
Стирлинг сел справа от него. Меня, к моему удивлению, посадили слева. Аделаида села рядом со Стирлингом, а стул около меня пустовал. Как я поняла, это было место опаздывающей Джессики. Двое других заняли свои места чуть дальше. Лакей принес суп, горячий и душистый, но я была так взволнована, что даже не почувствовала вкуса. Разговор вел Линкс — Рысь — я не могла называть его иначе. Мне показалось, что каждый высказывался только тогда, когда к нему обращался Линкс. Тот расспрашивал Стерлинга о его поездке, об Англии и с интересом слушал сына.
— А как прошло твое путешествие по морю? — поинтересовался он.
— Иногда немного штормило. Особенно, когда мы плыли вдоль берегов Африки. Некоторым пассажирам было не до нее.
— А как Нора? Ей понравилось? Он продолжал смотреть на Стерлинга, но я быстро вмешалась:
— Стерлинг, скажи отцу, что качка на меня не подействовала.
Мне показалось, что в глазах Линкса зажглись насмешливые огоньки.
— Значит, она неплохой моряк, да?
— Это, действительно, так.
— Что ж, будет легче привыкать к нашей бурной жизни. Как ты думаешь, ей это удастся?
— Думаю, да, — сказал Стерлинг, улыбаясь мне.
— Она умеет ездить верхом? Здесь ей это понадобится.
— Дома я ездила верхом, — сказала я. — Так что и здесь могу.
Он наконец-то обратил свой взор на меня.
— Здесь намного сложней ездить верхом, — сказал Линкс. — По многим причинам. Ты увидишь разницу.
Я чувствовала себя победительницей из-за того, что заставила его отказаться от этой оскорбительной манеры говорить через мою голову. По крайней мере, последнее замечание было адресовано непосредственно мне.
— Придется приспособиться, — сказала я.
— Да, придется. Стерлинг, не давай ей слишком резвую лошадь.
— Конечно, я понимаю.
— Она приехала сюда не для того, чтобы погибнуть раньше времени.
— Вы зря так беспокоитесь, — сказала я. — Я в состоянии о себе позаботиться.
— Ну что ж, это сильно облегчает нашу задачу. Затем он принялся беседовать с управляющим о руднике. Причем Линкс проявлял живейший интерес ко всему, что связано с добычей золота.
Во время разговора отворилась дверь, и на стул возле меня проскользнула женщина.
— Мы уж думали, не случилось ли чего, Джессика, — сказала Аделаида. — Это Нора.
— Рады видеть вас в Уайтледиз.
Голос у нее был тихий и хриплый. Она была очень худа, и, похоже, одевалась в спешке. Кружевная косынка на плечах казалась не очень свежей, а одна пуговица платья болталась на нитке. У нее были густые, с сильной проседью волосы, однако, довольно неряшливо причесанные. Больше всего меня поразило странное, какое-то потерянное выражение ее глаз.
— Ты не слышала гонга? — спросила Аделаида. Джессика покачала головой, она все еще продолжала смотреть на меня. Я улыбнулась ей, стараясь приободрить. Казалось, она нуждается в поддержке.
— Надеюсь, вы быстро привыкнете к нашей жизни, — сказала Джессика.
— Да, надеюсь.
— Вы привезли с собой одежду? Здесь трудно что-нибудь купить.
Я ответила, что привезла.
— Ваши вещи у вас в комнате, — сказала она. — Их только что отнесли наверх.
Линкс, которого раздражала эта банальная болтовня, громко говорил о руднике и об имении. Я обратила внимание на равнодушный и слегка презрительный взгляд, который Линкс бросил на Джессику. Она тоже это заметила, но ее реакция озадачила меня. Что промелькнуло на ее лице — страх, робость, трепет, неприязнь или даже ненависть? Тем не менее, я была уверена в одном: Линкс никому не безразличен в этом доме. Я никогда еще не видела Стирлинга таким оживленным. Он, безусловно, обожал отца. Да и сын, похоже, был единственным человеком, которого любил Линкс, за исключением, конечно, собственной персоны. Уж не хочет ли он сделать из сына нечто себе подобное — достойного наследника империи? Линкс прислушивался к его мнению, время от времени выражая свое одобрение, в котором угадывалась отцовская гордость, о существовании которой я и не подозревала. Даже не соглашаясь со Стирлингом, он продолжал относиться к нему с явным уважением. Его чувства к дочери были гораздо прохладнее — некая смесь симпатии и терпимости. Эта спокойная, умная, приятная девушка была просто полезна ему. Но это родные дети. Для остальных он оставался суровым хозяином, ну а на меня вообще не обращал внимания.
Однако когда Линкс повернулся в мою сторону, в его глазах мелькнул проблеск интереса.
— Кстати, о лошадях, Стирлинг, — сказал он, — я сперва думал дать ей Тензи, но, наверное, не стоит.
— Очень любезно с вашей стороны проявлять заботу обо мне, — ответила я.
Его синие глаза смотрели теперь прямо на меня.
— Вначале надо быть очень осторожной. Это не Роттен Роу.
— Никогда в жизни не ездила на Роттен Роу, так что не могу сказать, есть ли разница.
— Нет, Тэнзи не подойдет, — продолжал он. — Блэнделл. Она уже привыкла к новичкам. Будешь ездить на ней, пока не освоишься в здешних местах. Стирлинг, завтра можешь поехать с ней. Покажи ей наши владения. Только не думаю, чтобы удалось все объездить за один день, а, Джаггер? Тот угодливо засмеялся.
— Боюсь, сэр, даже вам это не под силу.
— И не езди одна. Здесь в кустарниках можно проплутать несколько дней. Нам совершенно ни к чему высылать поисковые отряды. У нас нет для этого времени.
— Постараюсь не приносить вам неудобств. Он опять улыбнулся.
— Я думаю, Нора достаточно самостоятельный человек, — сказала Аделаида.
— Это то, что всем здесь совершенно необходимо, — ответил он, — самостоятельность. Если она есть, то все будет в порядке. Если нет… тогда лучше уехать.
— У Норы все будет в порядке, — вставил Стирлинг, подбадривая меня улыбкой.
Разговор зашел об Англии, и я ждала, что Стирлинг скажет о том первом Уайтледиз, но он не сделал этого. Затем Линкс спросил меня о Дейнсуорт Хауз, и я без всякого стеснения включилась в разговор. У него было одно несомненное достоинство: он живо интересовался многими вещами. Это меня удивило. Я полагала, что, ощущая себя центром вселенной, он вряд ли нисходит до проблем остальных. Но то, что ему далеко не безразличны все подробности нашего бытия, мне еще только предстояло узнать.
На следующее утро я проснулась рано и, лежа в кровати, вспоминала вчерашний вечер, пока горничная, которую звали Мэри, не принесла мне горячей воды. Завтрак подавался здесь между половиной восьмого и восемью часами, и я могла спуститься к нему в любое время в течение этого получаса. Я встала и подошла к окну. Какая чудесная лужайка. Пруд с белыми лилиями, статуя. От удивления у меня перехватило дыхание. Ну совсем, как тот, другой Уайтледиз, особенно если поставить на лужайку стол и бело-голубой тент.
«Да нет, — подумала я, — это просто игра воображения». Мало ли на свете таких лужаек с прудами и водяными лилиями? Ведь говорила же Аделаида, что ее отец хочет, чтобы у него все было; как в настоящей английской усадьбе…
