– Молотят… – сказал Лохов.
– Такое время, чтобы молотить…
– Сыровато…
– На гумнах – ничего…
– Никак твоя изба?
– Она…
Лохов щёлкнул языком и, дёрнув вожжами влево, поворотил лошадь к воротам большой избы, такой же прочной и угрюмой, как и её хозяин.
– Погоди, я ворота отворю… – сказал Финоген, тяжело слезая с тележки на землю…
– Вот я и приехал! – воскликнул Лохов, часто мигая глазами.
Через час в просторной избе Финогена сам он, его жена и Лохов сидели за столом и пили чай.
– Советовал мне один человек, – говорил Лохов, барабаня по столу пальцами, – заняться варкой мятного масла. Указал он мне все способы… Просто это делается и, если верить тому человеку, дело выгодное…
– Та-ак… – сказал Финоген, усердно и внимательно дуя на блюдечко.
– Но хоша оно и так… однако дело новое, неиспытанное… потянешься к нему да и оборвёшься.
– Бывает…
– И хочу я, по этой причине, взяться за торговлю.
– Кабаком промышлять будете? – спросила жена Финогена, низенькая, жилистая, с красивыми чёрными глазами, которые казались слишком молодыми для её жёлтого лица, уже покрытого сетью тонких морщин.
– Нет, кабаком не стану. – И Лохов отрицательно мотнул головой. – Кабака я не люблю, ежели говорить правду. Сам я не пью и всем бы запретил винище это употреблять… Кабак дело нехорошее…
– Недолговечное дело, – спокойно сказал Финоген. – С будущего года, слышь, казённую водку заведут у нас… слыхал, чай?
– Н-да, вот видите! – сказал Лохов.
– Слыхал, мол, про это? – вновь спросил Финоген.
– Да… мельком слыхал. А что?
– Ничего.
Лохов посмотрел на Финогена и передёрнул плечами.
– Я не потому избегаю кабака, что слышал про монополию, – вразумительно заговорил он, – а просто – не хочу. Ежели говорить правду, виноторговля навынос и распивочно – дело прибыльное и простое, особой сноровки не требует, а копейку тянет к себе, как магнитом. Но хотя я и жил в городах, был в солдатах… огни, и воды, и медные трубы прошёл, – однако бога помню. Господу я слуга верный… А около вина греха много. Так много на земле греха от вина, что даже, может, больше всей прибыли.
– Это вот верно, – одобрительно сказала Финогенова баба.
Муж взглянул на неё и сказал, подвинув к ней свой стакан:
– Налей-ка мне ещё, Варвара!
– Хозяйка-то есть у вас? – спросила Варвара.
– Ещё нет, – ответил Лохов. – Всё некогда было обзавестись. Служба у меня в езде… сегодня – здесь, завтра – там. Какой интерес иметь хозяйку при такой службе? Я, примерно скажем, на пароходе езжу, а её с собой ведь не возьмёшь. Оставь её, значит, на берегу, одну… содержать надо… и потом вдруг окажется – шалить она начнёт? Беспокойно это… Я так решил в уме: когда уж, мол, сяду прочно на одном месте, тогда и женюсь.
– Эдак-то чего лучше! – заметила Варвара.
– И опять же жениться в городе надо оч-чень осторожно! – Тут Лохов поднял кверху палец и, подержав его вытянутым, помолчал. – Городские женщины, они ведь ой-ой-ой! За ними глаз нужен… И в одёже она разбирает, и в пище… и во всём прочем. Деревенские куда проще… деревенские много лучше…
– С ними спокойнее, – сказала Варвара.
– Глупее они, – усмехаясь, заметил Финоген, поглаживая свою бороду огромной ладонью.
– Женщине для её дела не много ума нужно, – вразумительно сказал Лохов. – Позвольте мне ещё чашечку!
Темнело. Серые, низко опустившиеся над землёй осенние тучи смотрели в маленькие окна избы, и в углах её уже собрался сумрак.
– Ну, а вы тут как поживаете, Финоген Ильич?
– Живём по малости, – ответил Финоген, подумав.
– Богатеете всё?
– Заплатами-то? Богатеем… каждый день почти новые заплаты нашивают бабы на одежду-то нам.
Лохов любезно засмеялся.
– Нет, видимо, поправилась деревня-то… Избы построены такие всё коренастые… и народ сыто глядит.
– От завода есть нам помощь, – сказала Варвара. – Завод тут выстроили бумажный, да ещё масляный… из дерева гонят масла разные. Ну вот мужики и возят товары на станцию да со станции; туда семь копеек с пуда, оттуда семь копеек…
– Во-он что? Да, да, да… А я не знал про заводы-то! – воскликнул Лохов, улыбаясь и мигая глазами.
– Заводы нам очень помогают.
– Далеко заводы-то?
– Один в шести верстах, а другой вот тут, за лесом… версты четыре места…
– Что же, трактирные заведения при них?
– Запрещено! – кратко сказал Финоген.
– Кем же?
– Начальством… Не позволяется…
– Та-ак. С-скажите! Ну, а ежели в деревне открыть?
– Общество не разрешит.
– Да ведь ему польза от того… большая польза может быть!..
– Это ежели оно пропьётся? – спросил Финоген, строго глядя на Лохова. – Не ему от того польза будет…
– Да ведь аренду же возьмёт оно! – воскликнул Лохов и даже покраснел весь, а усы у него стали торчком, как щетина.
– Тут уж наезжали разные, – заговорила Варвара, – и один даже три тыщи давал в год; но мужики – Финоген вот, да еще Лощенковы братья, Ефим шабер, Горюнов старик, – помните Горюнова-то?
– Да… стар уж, чай… Что же они?
– Сбили сход… Не желаем, дескать…
– Мм… – неодобрительно покачал головой Лохов.
– Да, не желаем мы, чтобы у нас пьянство было и всё такое, – твёрдо сказал Финоген, глядя на Лохова прищуренными глазами. – Не хотим мы этого… нам и без кабаков жёлтенько живётся. Кабак мы к себе не пустим. Семь лет тому время, как составили мы приговор, чтобы жить без кабака, и живём себе.
– Казённый откроют, – сказал Лохов.
– А мы будем просить: не надо.
– Что ж? Можно и без… трактирного заведения жить, – подумав, сказал Лохов.
– Н-да! Придётся уж без него, – подтвердил Финоген, точно угрожая кому-то.
– Поглядим, – промолвил Лохов, значительно и плотно сжав губы.
Затем он встал из-за стола и, перекрестившись в угол на образа, поклонился хозяевам, говоря:
– Покорно благодарю на чае…
– На здоровье, -ответила Варвара, а Финоген лишь молча качнул головой.
– Пойти посмотреть на Пегашку, – проговорил Лохов и вышел из избы.
