собственными глазами видела их игру.
Маркиз Дорсет явился в дом Сеймуров по приглашению лорда-верховного адмирала.
Дорсет был отцом леди Джейн Грей. Он сразу же догадался, что его пригласили обсудить будущее его дочери, ибо был предупрежден сэром Джоном Харрингтоном, другом и слугой адмирала.
Дорсета приняли очень сердечно, и Томас еще до начала разговора отпустил своих слуг.
— Милорд Дорсет, — сказал он. — Догадываетесь ли вы, зачем я пригласил вас сюда?
— Я понимаю, что речь пойдет о моей старшей дочери.
— Леди Джейн Грей — очаровательная девочка, хорошо воспитанная, красивая и принадлежит к благородному роду. Вы согласны с этим, и я не сомневаюсь, что мы достигнем с вами согласия и по другим вопросам.
Дорсет был доволен. Принадлежа к очень знатному роду, он, в отличие от глупца Сюррея, вовсе не собирался отказываться от возможности породниться с одним из братьев Сеймур. Поговаривали, что Томас только и ждет своего часа. Он — любимец короля, а король вскоре станет совершеннолетним. Томас сумел достичь очень многого — женился на вдове короля, воспитывает в своем доме принцессу Елизавету. Томас Сеймур, лорд Садли, уже сейчас обладает огромной властью, а в будущем станет еще сильнее.
Дорсет был польщен.
— По каким же, милорд Садли? — спросил он.
— Развитие событий в нашей стране требует пристального наблюдения, и заниматься этим должны такие люди, как мы с вами. Король наш — совсем еще ребенок, а в Совете уже начались раздоры.
Дорсет почувствовал волнение.
— Я хотел сказать вам, — продолжал Томас, — что я — ваш друг. И в знак своей дружбы я хотел бы предложить вам передать вашу дочь под мою опеку. — Почему?
— Вы ведь знаете, как сильно ее любит королева. Мы часто обсуждаем с ней будущее Джейн, и мы хотели бы, чтобы она жила с нами. Мы воспитаем ее по-королевски и подберем ей подходящую партию.
Глаза Дорсета засияли от радости.
— А вы уже подобрали ей жениха, милорд?
— Да, сэр.
— И кто же станет мужем моей дочери?
— Неужели вы сами не догадываетесь? Эти двое уже давно любят друг друга, и я не сомневаюсь, что они и сами мечтают пожениться.
— Вы говорите о... короле?
— Разумеется, милорд.
Дорсет улыбнулся.
— Она его достойна, — продолжал Томас. — Нет девушки более подходящей для короля, чем она.
— А я слышал, что лорд-протектор хочет женить короля на своей дочери.
— Да, он честолюбив... да еще жена его подталкивает. Милорд Дорсет, вам может показаться странным, что я выступаю против воли своего брата. Но для меня главное — благо государства. Король говорил мне, — а вы знаете, что он мой друг, а я его любимый дядя, — так вот, он сказал мне, что не хочет жениться на Джейн Сеймур, поскольку любит Джейн Грей.
— И вы сможете устроить этот брак?
— Если я стану опекуном леди Джейн Грей, если королева будет следить за ее учебой... то я не сомневаюсь, что однажды вы увидите свою дочь с короной на голове.
— Милорд Садли, я не могу отказаться от предложения, которое не сулит моей дочери ничего, кроме счастья.
Сделка была заключена, и в своих мечтах Дорсет вознесся высоко. Томас Сеймур, лорд Садли, объявил его своим другом, и Дорсет был доволен собой. Томас тоже был доволен — теперь ему без особого труда удастся устроить брак короля и леди Джейн Грей. Он не допустит, чтобы его брат подчинил себе короля, женив его на своей дочери.
Нет! Пусть король остается любимчиком своего дорогого дядюшки Томаса, пусть он, как и прежде, обожает свою мачеху, а невестой короля пусть будет девочка, поступками которой станут руководить лорд и леди Садли, и тот, кто любит их, поможет им сохранить свою власть.
И леди Джейн Грей переселилась в дом адмирала и вдовствующей королевы.
Этот год для Катарины пролетел незаметно. Ей казалось, что вместе с ее счастьем дни обрели крылья.
Прошли лето и осень, и настала зима.
Катарина время от времени посещала двор и несколько часов проводила в обществе короля. Он изменился со дня своей коронации — стал тверже, и теперь в нем все явственнее проступал Тюдор; временами Эдуард напоминал ей своего отца.
Мальчик, чья мать умерла, когда он родился, и который знал только мачех, да и то большинство из них очень краткое время, жаждал материнской любви, и Катарина знала, что всегда будет его любимой матерью.
Он обожал дядю Томаса, прислушивался к мнению Елизаветы и любил маленькую Джейн Грей, по мачеху свою просто боготворил. Когда они были в разлуке, он писал ей письма, полные любви, и если ему случалось написать латинские стихи, которые и самому нравились, то мнение своей мачехи об этих стихах он ценил больше, чем мнения других.
Катарина знала, что самым злейшим ее врагом была герцогиня Сомерсет, но слишком поглощена была своим счастьем, чтобы думать о врагах.
И когда миновало Рождество, и Катарина убедилась, что то, на что она уже не осмеливалась надеяться, свершилось, она почувствовала себя счастливейшей из женщин.
Томас был в восторге.
— Это будет мальчик, — заявил он.
Лицо Катарины омрачилось — эти слова пробудили в ней ужасные воспоминания.
Томас тут же понял это и принялся ее успокаивать.
— Но если у нас родится девочка, — заверил он жену, — то она будет ничуть не хуже любого мальчика.
— Томас, ты самый лучший человек на свете! Он разразился громким, раскатистым смехом:
— Клянусь бесценной душой Господа нашего, когда ты говоришь так, я верю в это, ибо ты — мудрая женщина и хорошо разбираешься в людях.
Катарина схватила его за руку и пылко поцеловала.
— Никогда не устану благодарить тебя за то, что ты для меня сделал. Ты вытащил меня из темной пропасти, где я погибала от отчаяния и ужаса, и для меня снова засияло солнце.
— Не будем вспоминать об этом ужасном времени. С прошлым покончено, Кейт. Давай лучше думать о будущем.
Катарина сказала:
— Я хочу, чтобы самой первой узнала Елизавета. Она заслужила это — ведь нам она все равно что дочь.
Сеймур промолчал, он подошел к окну и стал смотреть в сад.
Катарина подошла к нему и взяла его под руку.
— О чем ты думаешь?
Он молчал еще какое-то время, потом повернулся к ней и обнял.
— Я люблю тебя, Кейт. Люблю... одну тебя, — проговорил он.
