Услышав такой ультиматум, Фердинанд снова улыбнулся. Он понимал, что дух защитников Малаги уже сломлен. Понимал и не питал ни малейшей жалости к ним. Человек волевой и решительный, он был лишен воображения. Он был способен видеть только интересы дела, которому служил всю жизнь.
Никаких уступок, ответил он. Если будет причинен вред хотя бы одному христианину, находящемуся за стенами Малаги, христиане перебьют всех мусульман, укрывшихся в городе.
На этом противостояние закончилось. Городские ворота были открыты.
Изабелла, наряженная во все подобающие случаю аксессуары и украшения, ехала рядом с Фердинандом, и они вступали в покоренный город.
К этому времени над всеми главными зданиями Малаги уже развевались христианские знамена.
Самая большая мечеть теперь именовалась собором Санта-Мария-де-ла-Энкарнасьон. Над городом плыл мерный колокольный звон.
Первым делом Изабелла посетила храм, где перед новым алтарем отстояла торжественный молебен.
Затем королевская чета объезжала улицы, но Изабелла не видела испуганных лиц горожан, не замечала алчно блестевших глаз Фердинанда. Она слышала лишь колокольный звон и знала только то, что ее войска одержали величайшую победу над маврами.
Вот и еще один город перешел в руки христиан, думала она. Осталось взять столицу – и участь арабов в Испании будет решена.
Внезапно в свите послышались крики негодования. Это выпустили из тюрьмы христиан, уже много лет содержавшихся там на положении каторжников. От долгого пребывания в темноте многие ослепли, другие закрывали глаза руками, защищая их от яркого солнца. Все они едва передвигали ноги, у каждого на шее висела цепь с кольцом на конце.
Крики сменились гнетущей тишиной, и узники, звеня кандалами, упали на колени перед испанскими монархами.
– Нет! Не надо! – воскликнула Изабелла.
Соскочив с коня, она подошла к слепому старику в лохмотьях и положила ладонь ему на плечо. Тот повернул голову, пытаясь поцеловать ее руку.
– Встань, сегодня не ты должен преклонять колена передо мной, – сказала она и подняла его на ноги.
У нее дрожал голос, и слезы, блестевшие на ее щеках, поразили христиан не меньше, чем вид их измученных соотечественников.
Фердинанд тоже спешился – и тоже обнимал этих несчастных, и тоже плакал.
Наконец Изабелла вытерла слезы, повернулась к собравшимся и громко произнесла:
– Отведите этих людей в самый лучший дом Малаги, снимите с них цепи и приготовьте для них застолье. Ни один из них не будет забыт. Клянусь, я отплачу за страдания, выпавшие им в неволе.
Она вновь села на коня, и процессия проследовала дальше. Вскоре к ним привели Гамлета Зели – изможденного, закованного в кандалы, но державшегося гордо и независимо.
– Вижу, ты и сам поплатился за свою глупость, – ухмыльнулся Фердинанд. – Если бы не ты, здесь никто не умирал бы от голода.
– Мне было велено защищать Малагу, а не склонять голову перед христианами, – ответил Гамлет Зели. – Будь у меня хоть немного больше сторонников, я бы погиб в бою и не стоял сейчас перед вами.
– Но сторонников у тебя не было, поэтому теперь вы все будете, выполнять мою волю, – сказал Фердинанд. – Завтра утром все население Малаги соберется на главной площади, и я вынесу мусульманам свой приговор.
– Великий король Фердинанд, – глядя ему прямо в глаза, произнес Гамлет Зели. – Вы завоевали Малагу и все ее сокровища. Возьмите их, они ваши.
– Разумеется, сокровища перевезут в Барселону, – улыбнулся Фердинанд.
– Но, прошу вас, пощадите горожан.
– Уж не отпустить ли на свободу? От их рук погибло немало моих воинов.
– Против вас воевали солдаты, мирные жители не принимали участия в войне.
– Нет, слишком дорого мне обошлось их упрямство, – сказал Фердинанд. – И я уже решил их судьбу.
Люди, стоявшие на главной площади Малаги, молчали, мысленно взывая к Аллаху, умоляя его не покидать их и смягчить сердце христианского короля.
Увы, Аллах не слышал их молитв. Не слышал или не желал пробудить милосердие в человеке, завоевавшем их город.
Выступив перед ними, он определил их участь одним страшным словом: рабство.
Рабами должны были стать все мужчины, женщины и дети Малаги. Они отказались от сделки, которую он им предложил, и за свою глупость поплатились свободой.
Рабство! Это слово их оглушило, повергло в ужас и повисло в жарком летнем воздухе.
Так вот какая судьба была уготована им, так гордившимся собой и своим прекрасным городом! Их закуют в цепи и разбросают по всему белому свету. Детей разлучат с родителями, жен – с мужьями. Ими будут торговать на невольничьих рынках, каждый из них познает унижения и тяготы рабского труда. Так сказал христианский король: рабство – всем жителям, всем без исключения.
Главную площадь Малаги Фердинанд покидал в благодушном настроении. Наконец-то весь этот
